Нашли застрявшую в болоте «аэрокобру» и недалеко на
бугре остатки костра. Среди поленьев в пепле лежало два обгоревших трупа
. По уцелевшим лицам установили, что это были штурман Михаил Степанович Л
иховид и техник самолета. Третьего, механика, не нашли.
В этих зверствах нетрудно было угадать кровавый почерк бандеровцев. Пол
ожив трубку, я посмотрел на Горегляда и адъютанта. Они ставили на стол, зас
тланный газетами, бутылки, стаканы, закуску. Я вспомнил, что мы собирались
пригласить на ужин начальника штаба. В который уже раз за время войны вес
ть о гибели товарищей приходит к нам именно в такие минуты, когда мы как-т
о по-особенному чувствуем счастье жизни. И тогда смерть друзей угнетает
нестерпимо.
Мы наскоро перекусили и легли спать. Погасив свет, я долго не мог избавить
ся от страшного видения: на костре сгорают люди. Пламя охватывает тела… К
то они, эти подонки, возобновившие приемы инквизиции в наше время?
Только уснул, а может, это лишь показалось, Ч слышу настойчивый стук в ок
но.
Ч Кто там?
Ч Из штаба. Офицер связи.
Ч Что случилось?
Ч Вам телеграмма, товарищ полковник. Я поднял одеяло, закрывавшее окно.

Ч Из Москвы, товарищ полковник! Одеваюсь в темноте, забыв о лампе. Адъюта
нт вошел, зажег свет.
Ч Телеграмма из Москвы, Ч повторяет он.
Ч Слышу, Ч отвечаю ему, но мне приятно еще раз услышать: «Из Москвы». Знач
ит, что-то очень важное.
Офицер связи встал на пороге, выпрямился, держит в руке бумажку. По его сия
ющему лицу, светящейся во взгляде радости, по тому, как он замер, я догадыв
аюсь.
Ч Позвольте вас поздравить, товарищ полковник. Вы трижды Герой Советск
ого Союза!
С кровати вскакивает Горегляд, в комнату вбегают шофер, часовой. Звонит т
елефон.
Ч Направляемся к вам, Ч говорит Абрамович.
Люди заполняют комнату.
Звонит телефон, звучат откуда-то издалека теплые, возбужденные слова.
Незаметно пришло утро. Во двор повалили летчики, мои боевые друзья. Объят
ия, пожатия рук. С нами сейчас все воспоминания о боях над Молдавией, Украи
ной, Кубанью, над Крымом, над морем. Сколько измерено небесных дорог, сколь
ко выпущено трасс по врагу! Если дружба завоевана в небе войны, она проста
и немногословна. Она вся выражена во взгляде, в пожатии крепкой, надежной
руки.
Речкалов, Труд, Клубов, Трофимов, Федоров, Сухов, Бондаренко, Березкин, Вах
ненко… Их много.
Это их отвага, их верность товариществу и долгу укрепляли мою отвагу и си
лу. Они, сподвижники-летчики, рядом со мной, и я испытываю огромную радост
ь.
Я подумал о том, какое счастье испытали бы мы все, если бы сейчас среди нас
были Фадеев, Соколов, Атрашкевич, Никитин, Олефиренко!
Сознавая величие этой награды, я чувствовал себя в долгу перед Родиной.
А еще в это утро мне захотелось увидеть Новосибирск, ступить на родную си
бирскую землю!
Но день звал к будничным фронтовым делам.
Вскоре Горегляд распростился с нашим домом в Мокшишуве. Его выдвинули на
должность командира дивизии. На его место пришел Пал Палыч Ч ветеран во
йны Крюков. А полк принял Бобров. Такие перемещения, когда хорошие, уважае
мые всеми люди идут в гору, всегда радуют.
Наземные войска медленно, но упорно расширяли сандо-мирский плацдарм. Э
тот «мешок» наполнялся могучей силой, способной внезапно загрохотать, р
азрастись, грянуть новыми наступлениями.
Но желание побывать в родной Сибири скоро осуществилось…

21. Земля сибирская

Надвигалась осень… А у меня началась своеобразная «страда»: чествовани
я, приемы корреспондентов газет и кинохроники, ответы на письма и телегр
аммы, статьи для прессы. Все это было, конечно, приятно, но хлопотно. День я п
роводил на переднем крае и в полках, а вечер посвящал посетителям и переп
иске. Старался выкроить хотя бы часок для самообразования. В последнее в
ремя меня стало сильно тревожить то, что мало читаю, и я обязал себя ежедне
вно уделять внимание учебе и чтению художественной литературы.
…На фронте наступило затишье. Не добившись успеха, противник примирился
с тем положением, которое ему продиктовала наша сила.
Вылетать приходилось все реже. Чем меньше становилось боевой работы, тем
больше надо было заботиться об организации учебы летчиков. Затишье нево
льно расслабляло людей.
Однажды, прилетев на аэродром, я увидел почти на всех самолетах причудли
вые красочные рисунки. На одном был намалеван пиковый туз, на другом Ч че
ртик, играющий на гитаре… Заметив, что я заинтересовался этими изображен
иями, молодые летчики подошли ко мне с гордым видом, надеясь на мою похвал
у.
Ч Что за символы? Ч спросил я.
Ч Отличительные знаки. Сами нарисовали, товарищ гвардии полковник. Выр
азительнее, чем цифры, Ч отозвался Графин, плотный, широкоплечий лейтен
ант.
Ч А как у вас, товарищ лейтенант, насчет выпивок? Не увлекаетесь? Малевал
и-то не иначе как после какого-нибудь сабантуя?
Графин растерянно заморгал рыжими ресницами.
Ч Угадали, товарищ комдив, Ч подсказал кто-то из летчиков.
Ч Отмечали назначение Графина комэском, ну и решили пооригинальничать.

Я хотел было приказать смыть всех тузов, чертиков, голубей и прочие карти
нки, разъяснить, что яркие пятна на самолете очень удобны для прицеливан
ия, но потом решил: пусть немного подурачатся. Просто они в первые дни зати
шья не знают, куда направить свою молодую энергию. А вот загрузим их учебо
й, тогда им будет не до озорства. И мы в тот же день вместе с командиром полк
а разработали конкретный план тренировочных занятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162