К вечеру мы подъехали к станции Каушаны. Здесь я отпустил своего извозчи
ка, заплатив ему, и он на радостях погнал лошадь обратно.
Бойцы, встретившие меня на станции, посмотрели на меня так, словно я явилс
я к ним с неба.
Ч На этой дороге только что была схватка с румынами. Как вы проскочили?
Мне теперь было безразлично, что происходило на этой дороге. Я видел свои
х солдат, платформы, груженные имуществом, пыхтевший дымком последний на
этой станции паровоз.
На свой аэродром я возвратился на четвертый день. В полку меня уже считал
и погибшим. Три дня Ч срок достаточный, чтобы можно было перестать ждать
возвращения летчика и в полковом журнале записать: пропал без вести. Так
думали и мои товарищи, разделившие Ч по традиции Ч между собой мои нехи
трые пожитки.
Приказано лечиться и отдыхать. Моя боевая жизнь на время приостановилас
ь, словно для того, чтобы я хорошенько осмыслил все, что было на фронте.
Привычку размышлять, придумывать новое у меня воспитали еще в фабзавуче
. Особенно благодарен я за это своему бывшему преподавателю слесарного д
ела. Когда я приносил ему уже отшлифованную деталь, он внимательно осмат
ривал ее и спокойно, по-отечески говорил:
Ч Загладил хорошо, а вот размеры не выдержал.
Ч Все точно по чертежу, Ч не уступал я.
Ч Знаю. И микрометром мерил, и все-таки придется доделывать.
Я уходил к верстаку, снова обмерял деталь и тут неожиданно находил какие-
то, хотя и незначительные, неточности. Худенький седоватый учитель в про
стой спецовке казался мне чародеем: он на глаз определял то, что я еле отыс
кивал с инструментом в руках. Его требовательность заставляла меня быть
всегда сосредоточенным и точным в работе, внимательнее разбирать черте
жи, вникать во все тонкости своей специальности. Мое усердие и любознате
льность мастер умело направил на изобретательство. И вскоре друзья по ФЗ
У стали называть меня Сашкой-инженером.
С тех пор навсегда осталось во мне пристрастие к расчетам, к осмысливани
ю того, что сделано и еще предстоит сделать. Первые же неудачи в стрельбе п
о наземным и воздушным целям Ч это было до войны, под Одессой Ч заставил
и меня взяться за карандаш и бумагу. Оружие я знал, но не умел точно рассчи
тывать угол прицеливания и определять дальность. А без этого невозможно
взять правильное упреждение. Требовалось восполнить пробел в подготов
ке. Когда я это сделал, то стал стрелять без промаха.
И вот теперь, проводя время в вынужденном бездействии, я решил собрать во
едино и обдумать первые крупицы боевого опыта, мысленно еще раз пройти п
о тем маршрутам, по которым летал с группой.
Прежде всего я спросил себя: почему мне так часто достается от врагов? Каж
ется, машиной и оружием владею, в робости меня никто не может упрекнуть, са
молет у меня тоже в общем неплохой, так почему же я так часто возвращаюсь с
пробоинами, а теперь вот даже пришел пешком? В чем дело?
…Два сантиметра от гибели. Да, тогда я действительно сам напоролся на ого
нь вражеского стрелка-радиста. Пробив лобовое стекло МИГа, пуля попала в
прицел, который и спас мне жизнь. Чистая случайность!
Мне невольно вспомнилось, как в аналогичной ситуации погиб летчик нашег
о полка Яковлев.
На Котовск шла группа немецких бомбардировщиков. Мы находились неподал
еку от города и поэтому сообщение о налете вражеской авиации восприняли
как сигнал к самообороне. МИГи один за другим взмыли в воздух.
Когда набрали высоту, увидели, что станция Котовск уже горит. Опоздали. Но
мы все-таки полетели дальше. И поступили правильно. «Юнкерсы», успев отбо
мбиться, собирались в группу. Завидев нас, они сомкнули строй и открыли ог
онь из бортового оружия. Подойти к ним было очень трудно.
Вдруг один из наших истребителей вырвался вперед и сквозь метель трасси
рующих пуль устремился к ведущему бомбардировщику. Это был Яковлев. Труд
но сказать, что руководило его действиями. Ненависть к врагу и жажда мест
и? Стремление первым пойти на риск и увлечь за собой остальных? Но одно ясн
о: порыв Яковлева был благородным. Он поступил так, как поступает отважны
й боец-пехотинец, поднимая своих друзей в штыковую атаку.
Яковлев не дотянул до ведущего. Его убило во время пикирования. Но расчет
героя оказался точным. Направленный его рукою МИГ-3 врезался в головной б
омбардировщик. Остальные «юнкерсы», нарушив строй, шарахнулись в сторон
ы. Наши истребители сразу накинулись на них. Вскоре на земле выросло восе
мь столбов огня и дыма. Последний из этой девятки «юнкерсов» был сбит уже
за Днестром.
В тот день мы одержали большую победу. И только благодаря Яковлеву. Уничт
ожив ведущего вражеской группы, он лишил ее управления и парализовал вол
ю врагов. Погибая, он обеспечил победу живым.
На другой день мы похоронили Яковлева на месте его падения. Он был убит пу
лей в лоб. В стекле кабины оказалась только одна пробоина. Летчика не спас
ли два счастливых сантиметра, не спас… прицел.
Вспомнив случай с Яковлевым, я задумался о более надежной защите кабины
истребителя спереди, о бронированном стекле. Сколько бы отваги придала т
акая защита летчикам, сколько бы жизней спасла!
«Плохо и то, Ч размышлял я, Ч что на наших самолетах до сих пор не установ
лена радиоаппаратура. Поэтому в воздухе мы становимся глухонемыми. Нам д
оступен всего лишь один способ „переговоров“ Ч покачивание крыльями. Ч
тобы поддерживать между собой какую-то связь, мы вынуждены прижиматься
друг к другу, а плотные строи лишают летчика свободы маневра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162