Можешь взять себе. Это копия.
Я прочел, и все во мне закипело. Запечатленная на бумаге подлость обжигал
а. Хотелось немедленно пойти к Краеву и высказать ему все начистоту. Но я п
онимал, что в таком возбужденном состоянии этого делать не следует.
Расхаживая из угла в угол, я пытался осмыслить, что же со мной произошло. Я
глубоко сожалел, что находился в тылу, а не на фронте, что не имею сейчас во
зможности сесть в самолет и ринуться в бой. Только перед лицом опасности,
в жаркой схватке с врагом я мог освободиться от угнетающих мыслей, заглу
шить растущее в душе возмущение, доказать, что я не тот, кого можно так лег
ко втоптать в грязь.
Выскочив на улицу, я торопливо зашагал к берегу моря. Необходимо было уед
иниться, чтобы лучше разобраться в своем поведении, трезво оценить полож
ение, в котором теперь оказался. Нужно было как бы со стороны посмотреть н
а себя и других.
До сих пор я был убежден, что живу и поступаю правильно. Воевал так, как под
обает коммунисту, никогда не переоценивал своих заслуг, с одинаковой тре
бовательностью относился как к себе, так и к другим, не мирился с тем, что с
читал неправильным в нашей фронтовой жизни. И теперь вот моя прямота обе
рнулась против меня.
Кто же мне может помочь? Виктора Петровича рядом нет, Комиссар полка Миха
ил Акимович Погребной Ч в госпитале.
По приказанию майора Краева к занятиям меня не допускали, а находиться в
общежитии, на глазах у начальства, было невыносимо. Поэтому я с утра до веч
ера пропадал на берегу моря, осмысливая накопленный боевой опыт, разраба
тывая новые тактические приемы. Моя тетрадь ежедневно пополнялась инте
ресными выводами, а альбом Ч схемами. Я верил, что скоро все это пригодитс
я, если не мне, то другим летчикам. А сама работа отвлекала меня от тяжелых
дум, помогала хоть на время забыть, что надо мной сгущаются тучи.
Друзья-летчики в свободное время, вечерами, навещали меня, рассказывали
все новости, связанные с моим «делом». Оказывается, командование полка у
же затребовало обратно документы на присвоение мне звания Героя Советс
кого Союза.
Здесь, на берегу, однажды произошел у меня интересный разговор с Фадеевы
м.
Ч Саша! Ты на меня не обижаешься?
Ч За что?
Ч Ну как за что?.. Вышло нескладно. Ты меня рекомендовал в полк, а теперь я к
омандую твоей эскадрильей.
Ч Да при чем же тут ты? Ч рассмеялся я. Ч Чудак. Я даже рад, что именно теб
е передали эскадрилью. Народ там чудесный. Ты их лучше готовь к предстоящ
им боям. Вот тебе, Вадим, мои записи по тактике и учи только по ним. Помни: чт
обы побеждать в бою, надо иметь превосходство в высоте, скорости, маневре
и огне. Тут обо всем сказано. А как хотелось самому проверить в бою эти выв
оды!
Ч Ну и проверишь. Мы еще не раз подеремся вместе против фашистов.
Ч Боюсь, что нет.
Ч Ты что надумал, Сашка? Брось дурить!
Ч Дай мне самому в этом деле разобраться.
Позже, успокоившись, я осознал, что поддался тогда слабости. Даже если мен
я исключили из партии, я душой и мыслями был и останусь коммунистом. А само
убийство Ч это «лекарство» для слабовольных людей. Надо бороться за сво
ю правоту, и бороться делом. Умирать Ч так в бою! Нужно любым способом выр
ваться на фронт, пойти в какой угодно полк, если в своем уже нет для меня ме
ста. И я решил немедленно послать письмо Маркелову, полк которого стоял г
де-то под Грозным.
Через несколько дней пришел обнадеживающий ответ. Но вырваться на фронт
мне не удалось. «Делу» дали ход. Разбухая, оно, словно меч, висело надо мной.
Следователи вцепились в меня мертвой хваткой.
Оставался единственный выход Ч самовольное бегство на фронт. Но без док
ументов сделать это было очень трудно, да и опасно. Меня могли задержать и
обвинить в дезертирстве.
Однажды вечером, как только я вошел в общежитие, ко мне бросились почти вс
е летчики эскадрильи:
Ч Погребной здесь!
Ч Где он? Ч встрепенулся я, готовый немедленно бежать к нему.
Ч Сегодня привезли. Еще болен, лежит у себя на квартире.
На следующее утро я разыскал дом, в котором остановился комиссар.
Ч А-а, Покрышкин, входи, входи, Ч сказал Погребной, приподнимаясь с посте
ли, чтобы подать мне руку.
На его бледном лице уже заметно проступал румянец, глаза светились бодро
стью. «Значит, поправляется», Ч с радостью подумал я. И, словно угадав мои
мысли, Михаил Акимович сказал, что скоро поднимется, что его уже давно тян
уло в полк, поэтому он и уехал из госпиталя.
Ч Ну, рассказывай, что случилось с тобой, Ч вдруг перевел он разговор и о
пустил голову на высокую подушку.
Я доложил комиссару обо всем, что произошло, и вынул из кармана копию отно
шения в трибунал, подписанную Краевым.
Прочитав эту стряпню, Погребной долго лежал молча, закинув руки за голов
у. Я тоже молчал, ожидая, что он скажет.
Ч Да, Покрышкин, положение сложное. Надо хорошенько подумать, как тебе по
мочь.
Я признался, в чем конкретно виноват, но заметил, что подошли ко мне предвз
ято, бесчеловечно. Одно дело Ч наказание за провинность, и совсем другое
Ч безжалостная расправа. Я попросил Михаила Акимовича написать на меня
правдивую характеристику и направить ее в военный трибунал.
Ч Я немножко тебя знаю, Ч улыбнулся Погребной. Ч Ты правильно говориш
ь, что нельзя перечеркивать в человеке все хорошее, если он допустил ошиб
ку. А некоторые наши начальники поступают иначе: если кто споткнулся Ч т
опчи его в грязь, а не то, поди, еще поднимется да выше станет… Сколько у теб
я вылетов?
Ч Больше четырехсот.
Ч А сбил сколько?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162