Лишь с наступлением темноты мы взялись за раб
оту.
В полете МИГ-3 легок и послушен. Одно движение ручки управления изменяет е
го положение, бросает в переворот. Лежащий на земле с убранными шасси, он т
яжел и непокорен. Почти до полуночи возились мы, пытаясь поднять и постав
ить самолет на колеса, но нам удавалось только переваливать машину с одн
ого крыла на другое.
Ч Пора возвращаться в полк, Ч сказал сержант, вспотевший, как и все мы, от
стараний. Ч В три часа ночи мы снимаемся отсюда.
Услышав это, я уставился на него, меня охватила растерянность. Неужели пр
идется бросить самолет?
Солдаты полезли в кузов машины.
Грузовик уже гудел мотором. Я, скованный безвыходностью, думал о том, что д
елать дальше.
«Пойду с этой частью! Ч решил. Ч Куда они, туда и я, пока отойдем подальше
от Орехова». Схватив свой реглан, планшет, лежавшие в стороне, я тоже быстр
о залез в кабину.
По дороге снова думал о самолете. Покидать его нельзя. Как же я возвращусь
в полк без своего оружия? Воинский долг, совесть не позволяли мне покинут
ь, поджечь или взорвать самолет, в котором был поврежден только мотор. На э
том МИГе еще можно было воевать и воевать!..
Командир полка остался мной недоволен.
Ч Не можете поднять Ч сжигайте! Ч решительно сказал он. Ч Мы оставляе
м позиции.
Поджечь самолет Ч сейчас тоже было нелегкой задачей. Надо в темноте, под
обстрелом возвращаться к нему, поснимать пулеметы, забрать с собой параш
ют… Иначе у меня не поднимется рука уничтожить свою машину. Но самая прав
ильная мысль, кажется, и осеняет человека в наиболее трудные для него мин
уты. Почему я пытался поднять самолет на руках, чтобы выпустить шасси? Мож
но ведь подкопаться под него и таким образом поставить его на колеса! Кон
ечно же, это и легче и быстрее.
Ч Ладно, Ч согласился командир полка. Ч Берите несколько человек, поп
робуйте.
Он, кстати, значительно подобрел ко мне после того, как мы вместе с ним в ег
о землянке поужинали, поговорили о жизни, о войне. Да разве он мог не поним
ать меня? Я хотел того же, чего хотел он сам, Ч спасти самолет.
Мы уже были в машине, когда в темноту кто-то бросил:
Ч В двенадцать быть здесь!
Я выскочил из кабины и наткнулся на командира.
Ч Разрешите нам взять пару бутылок КС. Если не поднимем, тогда…
Ч Разрешаю.
Ч А если поднимем, товарищ командир, я прошу ваших солдат последовать со
мной.
Ч Двигайтесь на Пологи. Мы отходим в том направлении.
Ч Есть! Ч Я схватил в темноте его руку и крепко пожал ее.
Это было прощанье с хорошим человеком. Его солдаты, наша машина и я в Малую
Токмачку больше не возвратились. Нам понадобилось немного времени, чтоб
ы сделать подкоп под самолет, поставить его на колеса, положить его хвост
на кузов. Без промедления наш спаренный агрегат Ч ЗИС и МИГ Ч двинулся п
о дороге на Пологи.
В ночном путешествии с самолетом на прицепе никому из нас не пришлось да
же вздремнуть. Переезды, мосты, повороты, встречные машины Ч везде надо б
ыло осмотреться, предупредить, чтобы не задеть крыльями. Продвигались ме
дленно, но без приключений. Только утром остановились у крайней хаты неб
ольшого села.
Собственно, мы бы и здесь не сделали остановки, если бы не стадо коров. Оно
двигалось, заняв всю дорогу. Мы вынуждены были подождать. Из кабины я увид
ел у ворот женщину. Наверно, она тоже выгнала со двора свою корову и смотре
ла, пока пастух пройдет дальше, за село. Я засмотрелся на нее, прислонившую
ся к столбу, печальную.
Ч Вот бы попросить у нее чего-нибудь перекусить, Ч посоветовал сержант
. Напоминание сержанта было своевременным: ведь со мной три человека, кот
орые много потрудились, не спали.
Ч Доброе утро! Ч поприветствовал я женщину, приблизясь к ней.
Ч Здравствуйте, Ч тихо ответила она.
Ч Не найдется ли у вас чего-нибудь покушать? Она все еще не шелохнулась и
не сводила с меня своих грустных глаз.
Ч Найдется, Ч сказала она по-украински и вздохнула, Ч А вы, значит, оста
вляете нас? На немцев?
Я посмотрел на ее старенькие туфли с мужской ноги Ч мужа ли, сына.
Ч Кушать у нас всего хватит. Земля родила… Кому это все теперь достанетс
я?
Ее глубокую грусть и задумчивость выражала не только поза Ч одинокая же
нщина-мать у ворот, Ч но и ее лицо, глаза. Она смотрела на нас, на наш самоле
т, на меня, перебинтованного.
Затем я увидел, как она повернулась, услышал, как она сказала: «Идемте. Зов
ите товаришив», как на ее ногах хлопали большие мужские туфли, но меня сло
вно притянула к себе эта земля, словно приковали к ней тяжелые, как камень
, слова этой женщины: «Оставляете нас».
Я обернулся и быстро пошел к машине. Шофер уставился на меня, ждал, что ска
жу.
Ч Поехали! Стадо прошло, не видишь! Поехали!
Машина двинулась дальше, мимо дворов. Да, мы действительно оставляли эти
живописные, чудесные украинские села, этих трудолюбивых людей, добытые и
ми богатства, как оставили Молдавию, Прибалтику, Белоруссию, большие про
сторы земли русской… Знаешь это, помнишь об этом каждый день, где-то в душ
е эта мысль отложилась в скипевшийся ком злости, непримиримости к врагу,
но сознавать это перед глазами простой женщины Ч жены и матери Ч невын
осимо. Нет, я больше не зайду ни в одну хату, ни в один дом, пока не смогу прям
о посмотреть в глаза женщине, ребенку.
Ч Не зайду!
Мы остановились уже за селом: надо было спросить у ребят дорогу. Они слете
лись к нам, как воробьи, их вдруг собралось очень много. Один перед другим
они старались объяснить нам, куда ехать, глазели на самолет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162