Я шел на КП, мысленно прощаясь с другом…
Помню, когда я прибыл в полк и представился, начальник штаба посоветовал
мне жить в том же доме, где квартировали два летчика-холостяка. Я разыскал
этот «холостяцкий приют». Хозяйка встретила меня любезно, она не возраж
ала принять еще одного жильца. Но, многозначительно кивнув на закрытую д
верь, сказала по-украински:
Ч Поговорите с ними. Как они скажут, так и будет. Я постучал в дверь. Доноси
вшиеся из комнаты голоса смолкли. Постучал еще раз.
Ч Войдите! Ч услышал я наконец.
Вхожу и вижу: за столом, в центре комнаты, сидят несколько человек. Двое од
еты по-домашнему Ч без гимнастерок, остальные в форме. И все с насторожен
ностью смотрят на меня. На столе закуска и стаканы.
Я представился и объяснил, кто посоветовал мне зайти сюда.
Ч Значит, летчик? Ч спросил плотный, высокий парень, один из тех двоих, чт
о были без гимнастерок, в одних майках, и пристально посмотрел на мои петл
ицы авиатехника. Тогда я только что переучился с техника на летчика.
Ч Летчик, Ч говорю, а сам осматриваю хату. Бросились в глаза две аккурат
но прибранные кровати с горками взбитых подушек и фотографии на стенах,
обрамленные вышитыми рушниками.
Ч Неужели летчик? Ч спрашивает другой «хозяин», щуплый, невысокого рос
та паренек.
Но тот, старший «хозяин», не дожидаясь моего ответа, выставил на стол прип
рятанную бутылку.
Ч Панкратов, Ч протянул он мне руку. Ч Раздевайся.
Ч Костя, Ч с улыбкой представился другой. Ч Садись. На улице ночевать н
е будешь, подушек хватит.
Панкратов налил полный стакан водки и поставил передо мной. Все выжидающ
е уставились на меня. Хотя раньше я не баловался этим зельем, решил, что от
казываться от угощения нельзя. Было ясно: это «экзамен» и его надо выдерж
ать.
Ч Закуси быстренько, Ч подставил мне тарелку Костя, поняв, что никакого
опыта у меня нет.
После ужина в комнате появилась третья кровать с горкой подушек.
На следующее утро я встал рано и занялся физзарядкой.
Ч Дисциплинку демонстрируешь, что ли? Ч пробурчал из-под одеяла Панкра
тов.
Ч Просто давняя привычка, Ч ответил я, одеваясь, чтобы пробежаться по у
лице.
Ч А-а, Ч протянул он, переворачиваясь на другой бок. Ч Ну, давай, раз прив
ык.
Утро было морозное, бодрящее, под ногами хрустел декабрьский ледок. Сдел
ав круг, я услышал, что за мной кто-то бежит. Оглянулся: Костя! С тех пор худе
нький, хрупкий Миронов стал ежедневно заниматься вместе со мной физзаря
дкой, а позже даже записался в секцию гимнастики.
Милый юный Костя! Нет тебя с нами. Осталась свежая могила на молдавской зе
мле да добрая память в сердцах друзей.
В тот же день я вылетел в Григориополь получать самолет. Там встретился с
о знакомым седым лейтенантом. Он рассказал о своих первых победах, о тара
не, который совершил Морозов. Я спросил о Карманове.
Ч Нет его, Ч ответил он грустным голосом, Ч нелепо погиб.
Ч А что с ним случилось?
Ч Подбили его в бою. Самолет загорелся. Карманов выпрыгнул, а парашют не
раскрылся. Тросик перебило осколком.
Ч Тяжелый случай! Жалко, хороший летчик был.
Ч Да, был, Ч тихо отозвался лейтенант. И, помолчав, твердо добавил: Ч Нич
его, мы расплатимся за него. Не на тех напали. Это им не прогулка по Европе.

Простившись с лейтенантом, я улетел на новеньком МИГе домой.
Летим на штурмовку вражеских войск. Немцы переправляются на наш берег, н
ужно их немедленно уничтожить.
Группу ведет Атрашкевич. Хотя это первый вылет всей эскадрильей, летчики
держатся в строю отлично, чувствуется боевой подъем.
Работа предстоит большая. И все для этого есть: полная бомбовая нагрузка,
полный комплект боеприпасов на каждом самолете.
Дорога перед переправой запружена вражескими войсками: автомашинами с
пехотой, артиллерией, танками. При подходе к заданному району нас встреч
ают мощным огнем зенитчики противника. Небо густо усевают разрывы снаря
дов.
Но высоту менять некогда. Переводим самолеты в пике и обрушиваем бомбы н
а немецкую колонну, затем заходим для обстрела врага из пулеметов. Дорог
а тонет в дыму и огне. За одним из наших самолетов потянулась полоса дыма,
появилось пламя. Огненный хвост становится все длиннее. Все! Сейчас взор
вется. Кто в кабине пылающей машины? Прекратив обстрел противника, стара
емся разглядеть номер самолета. Неужели Атрашкевич? Так и есть. Сбит наш к
омэск…
Что он будет делать? В его распоряжении считанные секунды. Вся жизнь кома
ндира втиснута сейчас в этот мизерный отрезок времени. Может, он выброси
тся с парашютом? Нет, не успеет. Слишком мала высота. Да и кабина уже охваче
на пламенем.
О чем думал Атрашкевич в те зловещие мгновения Ч об этом никто и никогда
не узнает. А может, его убило в момент выхода из атаки! Нет, видимо, он был вс
е-таки жив. Ведь машина вышла из пикирования и несколько секунд летела по
прямой. Значит, она управлялась. Скорее всего Аташкевич сознательно напр
авил свой горящий самолет в гущу вражеских автомашин.
Мы с яростью набросились на зенитки. Мы мстили изо всех сил за смерть кома
ндира и друга. Потом я собрал группу, и мы еще раз пролетели над местом гиб
ели комэска, чтобы покачиванием крыльев воздать ему последние почести.

Когда возвратились на аэродром, я зарулил самолет на стоянку, вылез из ка
бины и бросил на крыло снятый парашют. Стоял и ждал, кто подбежит ко мне. Ко
му первому придется сообщить о тяжелой утрате? В чьих глазах увижу отраж
ение своей душевной боли?
Вот кто-то показался невдалеке. Но он не бежал. Он шел медленно, так, словно
к ногам у него были привязаны свинцовые гири.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162