Собственно, мы у
знали только о нескольких минутах его полета, которые содержали молниен
осные и трагические события.
Над Молдавией видимость была совсем хорошей, и там с утра шныряли «мессе
ршмитты». Пара «мессеров» заметила наш одиночный самолет. Дрался Дубини
н с противником или нет Ч об этом никто не знает. Тот, кто рассказывал нам
о Дубинине, лишь видел, как его самолет, прижимаясь к самой земле, уходил о
т преследования «мессеров». Они поочередно заходили сзади и стреляли. На
ш истребитель маневрировал, и вражеские трассы летели мимо. Это, видимо, д
о конца распалило врагов: они стали брать И-16 в «клещи». Но и теперь наш ист
ребитель успевал уклоняться от прицельного огня.
Дубинин уже летел над нашей, неоккупированной территорией, земля помога
ла ему защищаться от врагов. Он льнул к ней все ближе и ближе. Однако в поле
те есть предел такой близости. Как раз в тот момент, когда один из «мессерш
миттов», выйдя вперед, атаковал Дубинина в лоб, его самолет на большой ско
рости задел за скирду сена и сделал сальто. А «мессершмитт» врезался в на
шего истребителя. Дубинина с кусками оторванных привязных ремней выбро
сило из кабины.
И вспыхнули факелом два истребителя. Немцу не повезло: он сгорел в обломк
ах своей машины. Дубинина крестьяне доставили в больницу и рассказали о
том, что произошло.
А в это время мы ожидали сведений о погоде над Молдавией.
Когда туман рассеялся, командир полка повел шестерку штурмовать вражес
кие войска.
И вот мы над целью. Колонна вражеских войск растянулась на несколько кил
ометров. Над нею летает «хеншель-126». Иванов с ходу атакует его и сбивает. В
ражеский корректировщик не успел даже сманеврировать.
Кто-то из наших летчиков устремляется за горящим «хеншелем» и открывает
огонь. К чему это? Дальнейшее еще больше удивляет: наш истребитель подход
ит почти вплотную к вражескому корректировщику. Они вот-вот столкнутся.
Летчик резко отворачивает самолет, но он, как норовистый конь, выходит из
повиновения и, перевернувшись, врезается в землю. Чуть подальше падает и
«хеншель».
По номеру машины определяю: погиб Семенов. Какая нелепая смерть!
Командир полка заводит группу для штурмовки вражеской колонны. Я осматр
иваюсь и выбираю цель Ч продолговатую крытую автомашину, на которой нар
исован опознавательный знак для немецкой авиации. Прицеливаюсь и броса
ю бомбы. Потом делаю еще один заход. С ненавистью жму на гашетки. Хочется с
низиться и винтом рубить головы гитлеровских захватчиков.
А из головы не выходят мысли о Семенове. Почему-то вспомнился наш первый с
овместный полет, когда его МИГ вдруг задымил и я решил, что его подбили.
«Ты что, винт не облегчил?» Ч спросил я тогда на аэродроме. «Да, не облегчи
л…»
Ответ Семенова показался мне странным. Почему летчик не сделал того, что
было обязательным? Ведь это элементарное правило эксплуатации мотора! Н
а этот раз его небрежность оказалась роковой. Он слишком резко рванул вв
ерх машину, идущую на малой скорости, и она, естественно, не смогла взмыть
после такого рывка.
Нечто подобное произошло и с инспектором полка Куриловым. Этот отличный
летчик допустил непростительную небрежность: на малой скорости резко п
ереложил машину на крыло, и она, сорвавшись в штопор, врезалась в землю.
Кажется, каждому хорошо известно, что МИГ-3 очень строгая в управлении маш
ина и не терпит резких эволюции на малой скорости. Почему же Семенов забы
л эту прописную истину? Да, видимо, не все наши товарищи в совершенстве овл
адели новым истребителем. Вот и расплачиваемся за свое неумение.
Вражеская колонна заметно поредела. На дороге пылали десятки автомашин.
Но мы слишком увлеклись штурмовкой. Вот-вот могли появиться истребители
противника. Перед каждым очередным заходом я с опаской поглядываю на бо
льшое облако, надвигающееся с юго-запада. Из-за него очень удобно нападат
ь.
Вот и они. Идут большой группой. Обстановка меняется. Надо вступать в бой,
надо, обороняясь, уходить… Схватка сразу расчленяется на несколько очаг
ов. Я, почему-то один, закружил с четверкой «мессеров» на горизонтальных в
иражах. Облака не дают перейти на вертикаль. Задний из них вот-вот попадет
в мой прицел. Я сколько могу подворачиваю нос своего МИГа, дожимаю еще хот
я бы на несколько сантиметров, но мой самолет, не выдерживая такого полож
ения, срывается в штопор. Вывожу его из штопора и, разогнав, иду вверх, вска
киваю в тучу.
Темно, как ночью. Воздушная струя тянет меня из кабины. Зависаю на ремнях.
Чувствую, что-то бьет меня по лбу Ч фонаря кабины нет, его сорвало во вчер
ашнем бою. Что это, пули? Так почему же не убивают? Ничего не вижу. Вываливаю
сь из тучи и проскакиваю мимо вражеских истребителей. Снова вверх Ч и с д
оворотом, снизу, на вертикали прошиваю очередью ближайшего «мессера». Он
задымил, скорее «запарил» Ч белая полоса потянулась за ним. Подбил. Эх, к
ак жаль, что нет крыльевых пулеметов! Были бы они, «мессеру» сразу бы прише
л конец. Догнать, добить! Но в хвост моему МИГу уже пристраивается другой.
Снова пикирование и горка. Прыть у оставшихся «мессеров» пропала, они от
ошли в сторону.
Где же наши? Никого не видно. Надо и мне уходить.
Возвращаюсь на свой аэродром в Сынжерею, оглядываюсь. Вспоминаю подробн
ости вылета. Он кажется мне необыкновенно долгим Ч так много событий и в
печатлений прошло через сознание, через душу. Нет Семенова… Значит, нас в
эскадрилье осталось восемь… Что било по лицу? Наверное, в глубине тучи кр
ужил, рождаясь, град.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162