А у этой дороги…
Медленно продвигаются повозки, запряженные лошадьми, волами. На них нава
лена домашняя утварь, сидят старики, женщины, дети, измученные, опаленные
солнцем, серые от пыли. Кто-то натянул над собой «цыганский» шатер, и из не
го выглядывают ребячьи лица. Стада коров, овец, лошадей, перемешиваясь, ра
збегаются по дороге. Пыль движется тучей, окутывает все. Тракторы тащат п
о три-четыре комбайна. Гудят, безнадежно требуют проезда автомашины.
Стоим, углубившись в лесополосу, чтобы не так обдавало пылью, и смотрим на
эту печальную реку. Да, мы, наша армия, не смогли сдержать натиск врага. И мы
, как и эти люди, отступаем в надежде на подкрепление, на свежие силы.
Идут бойцы, раненые и здоровые, в ботинках и обмотках, в потных гимнастерк
ах, некоторые с котелком на ремне и без винтовки. Скатки шинелей кажутся и
м грузом. За плечами тощий вещевой мешок, в кармане или за обмоткой ложка.

Мы подступили к ним ближе, заговорили:
Ч Почему без оружия?
Ч Нет оружия.
Ч Как так?
Ч Не выдали. Говорят, не хватает.
Горько слышать и видеть все это.
Вспоминаются страницы «Войны и мира», фильмы о гражданской войне. И прих
одят мысли о большом терпении народа, о могучей силе нашей страны, котора
я еще не всколыхнулась вся, не вздыбилась от ярости.

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,
Идет война народная,
Священная война.

Напев этой песни словно слышится в гуле, который стоит над пыльной дорог
ой.
Ч Ракета!
От КП взлетела одна, другая ракета. Мы бежим сколько есть сил к машинам. За
деревьями дробится огненно-красный диск заходящего солнца. А может быть
, там что-то горит.
Несколько МИГов поднимаются в воздух и сразу же ввязываются в бой.
Вокруг «юнкерсов» вьется целая стая «мессершмиттов». К «юнкерсам» проб
иться трудно, но любой ценой надо.
Селиверстов полез напролом к ведущему группы «юнкерсов». На него навали
лись два «мессершмитта». Из наших никто не успел поддержать его: преслед
уем уходящую группу. Оглядываюсь и вижу: самолет Селиверстова уже тащит
за собой черный шлейф дыма. Вот выбросился летчик, и МИГ продолжает свой п
оследний полет без человека. Пламя его взрыва на земле сливается с крова
вым закатом.
Внимательно смотрим на спасенную дорогу. На ней как раз появилась больша
я колонна наших войск. Машины, разваливая копны хлеба, обгоняют орудия на
конной тяге. У бойцов за плечами винтовки, все в касках. Хочется смотреть н
а них, почувствовать их силу и уверенность. Это так необходимо душе.
Селиверстов возвратился в полк на колхозной автомашине. По его виду мы п
оняли, что если бы он задержался в самолете еще хотя бы на минуту, то, возмо
жно, и не остался бы в живых.
Друзья сразу же окружили Селиверстова и начали над ним подтрунивать. Оди
н из летчиков оттягивал покоробившуюся от огня полу реглана, второй пред
лагал поменяться сапогами.
Ч Теперь походишь за командиром БАО, Ч под общий смех заметил Фигичев.
Ч Прежде чем что-либо выдать или заменить, он тебе прочтет несколько лек
ций о сроках носки обмундирования.
На следующее утро, едва мы сели завтракать, послышался гул моторов.
Ч Наши! Пошли на бомбежку, Ч сказал Матвеев, указав на появившуюся в неб
е группу самолетов.
Я взглянул в ту сторону: с востока к аэродрому приближались «хейнкели».
Ч Это немцы! Ч крикнул я и кинулся к самолету. Моя машина стояла на самом
краю аэродрома. Пока добежал до нее, несколько раз упал, запутавшись нога
ми в густой гречихе.
Когда схватил лежавший под крылом парашют, услышал свист падающих бомб.
Инстинктивно прижался к фюзеляжу, словно он мог защитить меня от осколко
в.
Несколько взрывов качнули землю, и в воздухе снова повис гул «хейнкелей»
. Они делали второй заход.
Ч Чувашкин! Ч звал я техника. Ч Убирай маскировку!
Никого. Я успел отбросить несколько больших веток. А вот и бомбы…
Они легли около моего самолета. Я слышал, как самая близкая ко мне ударила
сь о землю.
И на этот раз мое счастье, моя судьба таились где-то в тех огромных железн
ых болванках, которые упали в землю и остались там.
Бомбы не взорвались. Они заставили меня поверить в то, что я сильнее самог
о страшного оружия, что я пройду все испытания. В те минуты тишины после на
лета я подумал об этом проще: никогда не буду прятаться от врага и останус
ь жив. С точки зрения военной такой вывод был безрассудством, но он пришел
ко мне.
Много бомб насыпали немцы на наш аэродром, но мы отделались, как говоритс
я, испугом. А после завтрака сразу же объявили приказ: готовиться к переле
ту. Наша новая точка Ч Тузлы.
У КП столпились летчики: Никандрыч выдает новые карты. На них один угол го
лубой.
Море!
На наших потертых картах его не было.
Море на карте напомнило мне об одном чудесном человеке Ч летчике, с кото
рым я встретился в доме отдыха, в Хосте. Я давно ничего не слышал о нем. Если
бы он сегодня узнал о том, что я стал истребителем, что я сражаюсь с врагам
и на фронте, он был бы рад. Встретимся ли мы с ним когда-нибудь?
Виктор Петрович рассказывает о Тузлах. Он летал туда. Его внимательно сл
ушают. С его слов можно понять, что там, под Николаевом, спокойно, как в глуб
оком тылу. После сегодняшнего налета Тузлы представляются нам сказочны
м приморским уголком, далекой обетованной землей. Может быть, там мы хотя
бы смоем с себя пот, отстираем морской водой пропитавшуюся пылью одежду.
А больше всего хочется вдохнуть прохладную свежесть моря.
Виктор Петрович продолжает говорить об обстановке на нашем участке фро
нта, дает последние наставления и поглядывает на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162