Надо развернуться им навстречу, рас
сеять их лобовой атакой и прорваться к бомбардировщикам. Паскеев так и д
елает. Он идет впереди. Противники сближаются. Вот-вот сверкнут трассы пу
леметного огня.
Ч Паскеев, атакуй? Ч кричу я, не сдержавшись.
Но в этот момент ведущий нашей ударной группы вдруг резко отвернул в сто
рону и со снижением пошел в направлении Краснодара. За его машиной потян
улась лента густого дыма. Нет, она не загорелась. Просто летчик включил фо
рсаж.
«Что он делает? Почему уходит? Ч с тревогой и досадой думаю я. Ч Неужели с
трусил и бросил на произвол судьбы троих молодых летчиков?»
Прекратив возню с «мессерами»-охотниками, стремительно бросаюсь вниз, н
а помощь нашей рассыпавшейся тройке. Но поздно. Самолет Козлова Ч ведом
ого Паскеева Ч уже потерял управление и пошел к земле.
Оставшаяся пара молодых летчиков пристраивается ко мне, и мы вместе начи
наем отражать атаки «мессершмиттов». И только в эти минуты я вдруг вспом
нил о Голубеве. Где же он? Когда отстал?..
Армада вражеских бомбардировщиков подходит все ближе и ближе к нашему п
ереднему краю. А преградить ей путь мы не в силах. Единственно, что мы може
м, Ч это врезаться в гущу девяток, нарушить их строй и заставить «юнкерсо
в» сбросить бомбы сейчас же, не доходя до цели.
И я веду тройку в атаку. Молодые летчики смело идут за мной. Стремительно з
аходим сзади сверху и открываем мощный огонь из пушек и пулеметов. Нас не
смущает ответная стрельба вражеских стрелков. Нервы гитлеровцев не выд
ерживают. Бомбардировщики отваливают в стороны и начинают беспорядочн
о бросать свои фугаски. Рассеяв одну группу «юнкерсов», врезаемся во вто
рую, затем Ч в третью. Мы в самой гуще бомбардировщиков, и «мессерам» очен
ь трудно нас атаковать. Но вот бомбардировщики повернули назад, и мы оказ
ываемся втроем против десяти истребителей противника. Оторваться от ни
х невозможно. Значит, надо драться. А боеприпасы на исходе.
Но что это: «мессеры» разворачиваются и берут курс на запад. Осматриваюс
ь и с радостью замечаю: на помощь нам спешит большая группа наших истреби
телей.
…Возвратившись с задания, я прежде всего поинтересовался, дома ли Голубе
в и Паскеев. Мне ответили, что Голубева нет, а Паскеев благополучно призем
лился.
Ч Что с его машиной?
Ч Мотор заклинило, Ч сказал техник.
Все стало ясно: при длительном полете на форсаже мотор может выйти из стр
оя. Неужели Паскеев специально это сделал, чтобы прикрыть свою трусость
в бою? Нет, для такого обвинения одного факта недостаточно. Да и его нужно
тщательно проверить. Но одно ясно: мы ни за что потеряли двух летчиков и дв
е новые машины. И в этом в первую очередь повинен он.
Паскеев стоял в стороне от группы летчиков и поджидал нас. Когда мы подош
ли, он, бледный, с бегающими глазами, начал что-то говорить. Я не слушаю его,
меня душит злоба, еле сдерживаю себя, чтобы не бросить ему в лицо страшное
обвинение в подлости и трусости.
Командир полка, выслушав мой рапорт о результатах вылета и поведении Пас
кеева, сказал:
Ч Ладно, разберемся. Готовь группу к вылету. Тяжелое впечатление затмил
о все радости первого успеха эскадрильи. Но жизнь не позволяет углублять
ся в переживания неудач Ч ей нужны от нас только мужество, только боевая
активность. Я снова в кабине самолета. Включив приемник, слышу возбужден
ный голос Фадеева. Где-то там высоко и далеко идет тяжелый воздушный бой
Ч голос Фадеева словно доносил сюда, на поле нашего аэродрома, грозный г
ул и жаркое пламя схватки. Тревога за судьбу друзей, бросавшихся в эти мин
уты в смертельные поединки, звала в высоту.
Совершив в этот день еще несколько вылетов на прикрытие наших войск, пол
к к вечеру получил приказ перебазироваться в район станицы Поповическо
й. Этот приказ никого не удивил: Краснодарский аэродром был забит самоле
тами, а весна сделала свое Ч надежно подсушила кубанскую землю.
Сборы, суматоха переезда напомнили мне о других перебазировках в сорок п
ервом и сорок втором годах. Между ними не было ничего общего. На сей раз мы
впервые переезжали с одного аэродрома на другой не потому, что вынуждены
были, как тогда, уступать свою базу противнику. Нет, мы, наступая, меняли бо
евую позицию.
Укладывая свои вещи в чемодан, я натолкнулся на вещь, купленную еще накан
уне Нового года в Баку. Однажды, перед самой разлукой с Марией, я ездил туд
а из Манаса. Это было одно из тех путешествий, которые случались редко. Ком
андир разрешил мне поехать в город приобрести кое-что для себя. Я прибыл в
Баку утром, целый день ходил по магазинам, осматривал город, купил для себ
я брюки, бельишко и, сам не ведая почему, отрез на платье. Так как поезд из Ба
ку отправлялся поздно, я прямо со своими свертками пошел в театр, на оперу
«Кармен». Еще подростком я слушал ее в Новосибирске в исполнении самодея
тельных певцов. Меня пленили тогда тореадор и, конечно же, Кармен. Встреча
с этими яркими, запоминавшимися образами взволновала меня, и я, не колебл
ясь, приобрел билет на спектакль.
Стоя теперь над своим чемоданчиком, я снова переживал тот день, проведен
ный в Баку, вспомнил, для кого был приобретен этот отрез.
Отдаляясь от того места, где мы встретились с Марией, где сказали друг дру
гу слова, которые произносятся только раз в жизни, я все чаще думал о ней. И
з-под Баку, где задержался наш полк на переучивании, в эти дни один наш инж
енер выезжал по делам службы в Махачкалу. Я попросил его: «Если вдруг встр
етишь там Марию, забери ее из батальона и привези к нам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162