Ц Возможно, Пардальян, но даже если ты избегнешь яда, ты все равно обрече
н.
Ц Ну-ка, объясните мне, сударыня, в чем тут дело... надеюсь, я не покажусь вам
излишне любопытным.
Ц Ты умрешь от голода и жажды.
Ц Дьявол! Это весьма непривлекательно, сударыня, и представьте себе мою
наивность: еще минуту назад я бы счел для себя позором мысль о том, что вы с
пособны на такую гнусность... Как же плохо я разбираюсь в людях!..
Ц Я знаю, Пардальян Ц это медленная и ужасная смерть, потому-то я и хотел
а избавить тебя от нее, потому-то и прибегла к яду. Моли Бога, чтобы этот яд
подействовал на тебя Ц это единственная оставшаяся у тебя возможность
избегнуть пытки голодом.
Ц Ну что ж, Ц усмехнулся шевалье, Ц узнаю вашу обычную осмотрительнос
ть. Вы безумно боитесь, что я ускользну от вас, и потому убедили себя в том, ч
то две предосторожности всегда лучше, чем одна.
Ц Верно, Пардальян. Вот почему я приняла не две, а все возможные предосто
рожности. Ты видишь эту дверь, которая закрывает вход в твою могилу?
Ц Не вижу, сударыня, черт меня побери! Я не сова, чтобы видеть в темноте. Но
если я и не вижу ее, то рукой все-таки ощущаю.
Ц Ключ от этой двери я бросила в реку, а сама дверь через несколько часов
окажется замурованной... Механизм, раскрывающий потолок, разрушат, а двер
и и окна комнаты, где я нахожусь, также будут замурованы. И тогда ты окажеш
ься заживо погребен, никто и не заподозрит, что ты там, никто не сможет теб
я услышать, если ты позовешь на помощь, никто не сможет проникнуть к тебе,
даже я... Теперь ты понимаешь, Пардальян, что ты обречен, и ничто на свете не
спасет тебя?
Ц Ба! Пожалуйста, нагромождайте всяческие преграды, я все равно ускольз
ну от яда, не умру от голода и выйду отсюда живым... Единственное преимущес
тво, которое вы извлечете из этого еще одного доказательства вашей любви
, которое вам угодно было мне дать... Ц ведь вы хотите непременно вычеркну
ть меня из числа живых, чтобы засвидетельствовать мне свою любовь, не так
ли?..
Ц Да, Пардальян, ты должен умереть именно потому, что я люблю тебя, Ц проз
вучал голос Фаусты.
Ц М-да, сударыня, Ц засмеялся Пардальян, Ц забери меня чума, если я хоть
что-нибудь понимаю в этой манере любить людей... Итак, я говорил: единствен
ное преимущество, которое вы извлечете из очередного доказательства лю
бви, что вам угодно было мне дать, состоит в следующем: когда-нибудь нам с в
ами предстоит уладить наш счет... и теперь он станет немного длиннее...
Эти последние слова были произнесены тоном, не оставлявшим ни малейшего
сомнения в намерениях шевалье, намерениях, как легко можно догадаться, н
е вполне дружелюбных.
Фауста, являвшаяся по самой своей природе гениальной актрисой, способно
й на самое изощренное лицедейство, в чем-то, напротив, была беспредельно п
рямодушна и даже наивна. Это была своего рода непосредственность яснови
дящей. Однако пока она двигалась к своей цели, пылкая вера, когда-то владе
вшая ею, под воздействием превратностей судьбы понемногу угасала. Фауст
а упорствовала, но теперь ее вела вперед не вера, а гордость, стремление к
господству (недаром в ней текла кровь Борджиа) Ц и именно это стремление
направляло все ее решения.
Низвергнутая с заоблачных высот, куда ее подняла и где долго удерживала
ее вера, она сумела встать на ноги, истерзанная, растерянная, бесконечно и
зумленная тем, как жестоко бросили ее оземь, Ц ее, искренне объявившую се
бя «Девой», ее, считавшую себя Посланницей и Избранницей Господа.
И кто же низверг ее? Пардальян.
С тех пор ею овладело суеверие и в это, дотоле неукротимое сердце вошел ст
рах; суеверие и страх, соединившись, оказали на нее разлагающее воздейст
вие. Долгое время она считала, будто убив Пардальяна, она тем самым убьет и
эти новые ощущения, которые оскорбляли, не могли не оскорблять ее, потому
что она была слишком изысканной, слишком подлинной артисткой, влюбленно
й во всякую красоту Ц пусть даже эту красоту порождал ужас.
Пардальян устоял под всеми ее ударами. Подобно птице-фениксу из легенды,
этот человек вновь появлялся перед ней в тот самый момент, когда она была
совершенно убеждена, что убила его, убила раз и навсегда, причем самые хит
роумные ее построения, долго и терпеливо возводимые ею, оказывались напр
асными. Потом ее изумление уступило место страху. И поскольку к нему прим
ешивалось суеверие, то она была недалека от мысли, что этот человек непоб
едим, более чем непобедим Ц бессмертен. От этой мысли до мысли, что Пардал
ьян Ц ее злой гений и тщетно она будет изнемогать в борьбе с ним, что Пард
альяну роковым образом удастся вырываться из всех ловушек вплоть до тог
о дня, когда она сама падет под его ударами, Ц до этой мысли был один лишь ш
аг, который казался очень коротким.
Жестоко, упорно продолжала Фауста свою борьбу. Но она уже не верила в себя
, в ней уже поселилось сомнение, она уже была готова решить, что все напрас
но Ц что бы она ни предпринимала, Пардальян, этот дьявольски хитрый Пард
альян, воскреснув в последний раз, выйдет из могилы, где как ей думалось, о
на похоронила его, и нанесет ей смертельный удар.
При таких обстоятельствах легко себе представить, какое действие произ
вели на нее слова Пардальяна, утверждавшего со спокойной уверенностью, ч
то он спасется и от яда, и от пытки голодом.
А со стороны шевалье это никоим образом не было бахвальством, как можно б
ыло бы подумать. Вследствие целого ряда заключений, противоположных тем
, к каким приходила Фауста, видя, что он всегда, словно чудом, разрушает все,
даже самые изощренные ее планы убить его, он в конце концов и сам вполне ис
кренне поверил, что в этой долгой и трагической дуэли именно ему, Пардаль
яну, суждено одержать верх над своей зловещей и настойчивой соперницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145