Она посмотрела ему прямо в глаза:
Ц Не высказываясь со всей определенностью, вы могли бы дать мне понять, к
аковы ваши намерения.
Ц Боже мой, сударыня, все, что вы сказали мне относительно папессы, необы
чайно меня заинтересовало... По правде говоря, что бы там ни говорилось в П
исании, но в мысли о женщине, восседающей на престоле святого Петра, есть н
ечто, что возмущает мою весьма простодушную веру... Однако все это было бы
осуществимо, будь вы в том возрасте, который внушает уважение. Но, право, с
ударыня, вы Ц такая молодая, такая упоительно красивая? Ведь мы, бедные гр
ешники, никогда не осмелимся поднять глаза на вас, ибо тогда мы испытали б
ы не глубочайшее почтение, какое должно испытывать к наместнику Бога на
земле, но пылкое и ревнивое восхищение несравненной женской красотой. Ра
ди одного вашего взгляда распростертые ниц верующие станут вскакивать
с колен, готовые заколоть себя кинжалом. Ради одной вашей улыбки они прод
адут душу Сатане... Вместо того чтобы спасать души, вы будете обрекать их н
а вечное проклятие. Да разве такое возможно? Вы мечтаете о папской власти!
Но со своей грацией, обаянием, красотой вы уже являетесь властительницей
из властительниц, и ваше могущество столь велико, что мое могущество без
колебаний склоняется перед вашим!
Если вначале король говорил со своей обычной холодностью, то постепенно
, захваченный бурными чувствами, он оживился и закончил страстным тоном,
куда более красноречивым, нежели сами слова.
Фауста ощутила, как под ее улыбающейся маской нарастает раздражение.
Итак, ее попытки доказать королю, что у нее мужской ум, способный возвысит
ься до самых дерзновенных, честолюбивых замыслов, оказались тщетными; он
ничего не понял, ничего не почувствовал. Он упрямо желал видеть в ней лишь
красивую женщину и, в конце концов, весьма плоско и без особых обиняков об
ъяснился ей в любви. Это было жестокое разочарование.
Неужели ей отныне суждено всегда и повсюду сталкиваться с любовью? Неуже
ли она никогда не сможет обратиться к мужчине, не превратив его при этом в
своего обожателя? Если дело обстоит именно так, значит, ей остается тольк
о исчезнуть, ибо все ее планы будут заранее обречены на неудачу, а всякую п
опытку возвыситься неизбежно ожидает крах.
Везде, везде она сталкивалась с влюбленными в нее мужчинами, и единствен
ный человек чьей любви она пламенно желала Ц Пардальян, Ц оказался так
же единственным кто пренебрег ею!
Размышляя об этом, Фауста в то же время поклонилась Филиппу и произнесла
своим мелодичным голосом:
Ц Я подожду, когда Его Величество соблаговолит сообщить мне свое решен
ие.
Филипп отвечал с равнодушным видом:
Ц Я это сделаю, как только увижу манифест. Фауста поняла, что сейчас она б
ольше ничего из него не вытянет, и подумала: «Мы продолжим этот разговор п
озднее. И раз уж этому королю, которого я считала возвысившимся над всеми
человеческими слабостями, угодно видеть во мне лишь женщину, я, если пона
добится, опущусь до его уровня и воспользуюсь своим женским оружием, что
бы стать выше его и достичь цели.»
Пока она так рассуждала, Эспиноза направился в приемную, по-видимому, жел
ая передать какой-то королевский приказ, а теперь как раз вернулся и наме
ревался снова скромно стать в стороне, однако государь подал ему знак:
Ц Ваше преосвященство, вы уже организовали какую-нибудь торжественную
процессию, дабы по-христиански отпраздновать воскресный день, день Гос
подень?
Ц Перед алтарем на площади святого Франциска будет водружено столько к
остров, сколько дней в неделе, и на них получат очищение огнем семь закоре
нелых еретиков, Ц сказал Эспиноза, сгибаясь в поклоне.
Ц Отлично, Ц холодно ответил Филипп. И обращаясь к Фаусте, бесстрастно
добавил:
Ц Если вам будет приятно присутствовать на этой богоугодной церемонии
, я буду рад вас видеть там, сударыня.
Ц Поскольку король изволил пригласить меня, я не могу пренебречь таким
поучительным зрелищем, Ц серьезно сказала Фауста.
Король со столь же серьезным видом кивнул и коротко бросил Эспинозе:
Ц Коррида?
Ц Она состоится послезавтра, в понедельник, на той же самой площади свят
ого Франциска. Все распоряжения уже сделаны.
Король пристально взглянул на Эспинозу и с какой-то странной интонацией
, поразившей Фаусту, спросил:
Ц Эль Тореро?
Ц Ему сообщили королевскую волю. Эль Тореро будет участвовать в коррид
е, Ц ответил Эспиноза спокойно.
Повернувшись к Фаусте, король спросил ее с галантным видом и почему-то ве
сьма зловеще:
Ц Вы не знаете Эль Тореро, сударыня? Это первейший тореадор Испании. Он д
ействует по-новому, это в своем роде художник. Его обожает вся Андалузия.
Известно ли вам что такое бой быков? В любом случае я оставлю вам место на
своем балконе. Приходите, вас ожидает любопытное зрелище... Вы никогда не в
идели ничего подобного, Ц настаивал он все с той же интонацией, уже прежд
е поразившей Фаусту.
Его слова сопровождались прощальным жестом, любезным ровно настолько, н
асколько вообще могла быть любезной подобная личность.
Фауста поднялась и сказал просто:
Ц Я с радостью принимаю ваше приглашение, сир.
В это время отворилась дверь и лакей объявил:
Ц Господин шевалье де Пардальян, посланник Его Величества короля Генри
ха Наваррского.
И в то время как Фауста невольно застыла на месте, в то время как король вп
ился в нее глазами с той настойчивостью, которая приводила в трепет самы
х бесстрашных и самых знатных людей его королевства, а великий инквизито
р, по-прежнему скрывшись в оконной нише, бесстрастный и спокойный краешк
ом глаза следил за ней с неослабным вниманием, шевалье приближался ровны
м шагом, высоко подняв голову, смотря не столько на короля, сколько прямо п
еред собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145