Он вдоволь может насмехаться надо мной, а потом спокойно уйти Ц и некому
будет его остановить! Некому будет нанести ему удар!.. А здесь это было бы т
ак легко сделать!..»
Заметим, принцесса вовсе не боялась за свою жизнь, хотя она и могла бы пред
положить, что шевалье, доведенный ее бесчисленными злодеяниями до крайн
ости, накинется на нее и задушит голыми руками. (Он имел бы на это полное пр
аво, заметим в скобках.) Но, может, она полагала, что ее час еще не пробил?
А может, она лучше самого Пардальяна знала бесконечное великодушие этог
о человека, который ограничивался тем, что защищал свою жизнь, постоянно
оказывавшуюся в опасности, и не давал себе труда отвечать ей ударом на уд
ар, потому что она была женщиной? Скорее всего, дело обстояло именно так. К
ак бы то ни было, она не испытывала никакого страха за саму себя.
Но ее терзало собственное бессилие: ведь она никому не может отдать прик
аз убить его, раз и навсегда покончить с ним; а он настолько обезумел, что, и
мея полную возможность спокойно уйти из своей темницы, вместо этого Ц б
езоружный! Ц пришел сюда, к ней, чтобы бросить вызов!
Это чувство бессилия было столь мучительным, что Фауста подняла к потолк
у исступленный взгляд, словно желая испепелить им самого Господа Бога, к
оторый с таким упорством вновь и вновь возвращал на ее неизменный путь э
то живое препятствие Ц и каждый раз именно тогда, когда она считала, что о
кончательно устранила его; впрочем, возможно, что, будучи верующей, она тр
ебовала, чтобы Бог немедленно пришел ей на помощь.
Но вот она опустила глаза и в полутьме подземелья заметила Центуриона Ц
он разыгрывал бешеную пантомиму, значение которой было ей вполне ясно:
Ц Задержите его ненадолго, Ц говорили жесты Центуриона, Ц а я побегу з
а подмогой, и уж на этот-то раз он от нас не скроется!
Принцесса легонько кивнула, показывая, что поняла, и только тогда оберну
лась к своему врагу.
Вся эта сцена потребовала довольно долгого описания, однако на самом дел
е она произошла в одно короткое мгновение.
Фауста очень надеялась, что Пардальян ничего не заметил. Она по обыкнове
нию замечательно владела собой, а если и чуть помедлила, прежде чем оберн
уться, то это можно было списать на счет удивления. Зато, когда она взгляну
ла на шевалье, ее лицо было столь невозмутимым, взор столь безмятежным, а ж
есты столь спокойными, что Пардальян, который отлично ее знал, все же нево
льно залюбовался.
Фауста повернулась и приблизилась к шевалье с гибкой и гордой грацией зн
атной дамы, которая, желая оказать честь знатному гостю, сама поведет его
к предназначенному ему месту.
И Пардальян вынужден был отступить перед ней, обойти скамьи и сесть там, г
де ей было угодно его посадить.
А между тем Ц и это обстоятельство доказывает неукротимость характера
сей необычной женщины Ц и лестный прием, и надменное изящество, и благож
елательная улыбка, и изысканные движения Ц все, все было лишь искусно вы
полненным маневром.
А теперь любезный читатель, позвольте нам кратко, но достаточно подробно
, описать эту искусственную пещеру.
Мы уже говорили, что в ней была лишь одна видимая дверь, и находилась она с
права. В центре возвышался помост.
Позади возвышения располагалась потайная дверь, куда только что ушел Це
нтурион, поспешивший за подмогой. Перед помостом имелось пустое простра
нство, а за ним, прямо напротив помоста, высилась стена.
В этой стене были проделаны многочисленные отверстия (которыми столь ус
пешно воспользовался Пардальян), а также та невидимая дверь, через котор
ую вошел Пардальян; по крайней мере, Фауста имела все основания полагать,
что он вошел именно там.
Направо и налево от возвышения находились тяжелые, массивные скамьи Ц н
а них еще недавно сидели заговорщики.
Маневр Фаусты, заставившей Пардальяна сесть на последнюю из скамей, разм
ещенных слева от возвышения, имел своей целью приблизить его к той единс
твенной стене, где не было никакой, видимой или невидимой, двери Ц в этом
Фауста была уверена.
Таким образом, когда на Пардальяна нападут, тот, вооруженный одним кинжа
лом (Фауста сразу же отметила это про себя), окажется в углу, откуда никако
е бегство невозможно. В поисках спасения ему придется броситься на напад
ающих и обогнуть все скамейки (или перепрыгнуть через них), чтобы добрать
ся до свободного пространства и, следовательно, до одной из двух замаски
рованных дверей, расположенных позади и впереди возвышения.
Можно было предположить, что ему это не удастся.
Что же касается видимой двери, сделанной из цельного дуба и снабженной о
громными гвоздями и петлями, то никогда Пардальян, несмотря на всю свою с
илу и отвагу, не сумеет пробиться к ней через ряды убийц.
Но даже если бы ему удалось совершить такое чудо, он бы не смог отворить ее
Ц дверь была заперта на три оборота ключа.
Да, на сей раз Пардальяну не уйти.
Что может поделать его короткий кинжал с длинными шпагами людей Фаусты,
которые вот-вот окажутся здесь?
Да почти ничего.
Итак, Пардальян с готовностью, на которую в подобные моменты был способе
н только он, поддался на незамысловатую хитрость Фаусты.
Было бы, разумеется, легкомысленным утверждать, будто он совсем не замет
ил ее зловещих уловок. Но Фауста отлично знала своего противника.
Она знала, что шевалье был не из тех, кто отступает, независимо от обстояте
льств. Раз ей было угодно вести себя в этом подвале так, словно дело происх
одило в парадном зале, раз ей было угодно осыпать его знаками уважения и о
дарять ухищрениями самой утонченной вежливости, он счет был себя обесче
щенным в своих собственных глазах, если бы попытался уйти Ц все равно, из
страха или же из осторожности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145