В соответствии все с той же моралью карлику заметили, что если человек бе
ден и у него нет семьи, то ему надо работать, чтобы зарабатывать себе на жи
знь.
Чико в ужасе спросил себя, что же он сможет делать, чтобы прокормиться Ц в
едь никто и не подумал обучить его какому-нибудь ремеслу; впрочем, у бедня
ги было не больше силенок, чем у птенчика, только что выпавшего из гнезда.

Но поскольку, как ни странно, Хуана, по-видимому, соглашалась с общественн
ым мнением, Чико, исполненный пыла и доброй воли, изъявил готовность труд
иться, что должно было сделать его свободным человеком. Мануэль тотчас ж
е этим воспользовался и взвалил на него самую тяжелую и грязную работу, а
в обмен на это великодушно предоставил карлику кров и пропитание.
Работа, назначенная Эль Чико, была ему явно не по силам. Может быть, он ее вс
е-таки и выполнял бы, чего бы ему это ни стоило, но окружающие вовсе не щади
ли его самолюбие. Самолюбие Чико Ц эта невидимая субстанция Ц никем не
принималось в расчет.
В своей новой роли карлик быстро стал объектом всеобщих издевательств. В
се, начиная хозяином и кончая последним мальчишкой из конюшни, считали с
ебя вправе приказывать ему. А если эти приказания выполнялись плохо, то т
умаки сыпались градом.
Самое же страшное заключалось в том, что работа удерживала его вдали от Х
уаны, а это было для него жесточайшим испытанием; кроме того, новое положе
ние малыша было таково, что он целиком и полностью попадал под власть чел
яди и посетителей Ц зачастую вдрызг пьяных; и слуги, и завсегдатаи тракт
ира не скупились на оскорбления и подзатыльники. Никогда малыш не был та
к несчастен. Вот почему долго это не продлилось. Через несколько дней так
ой пытки Чико бросил передник, метлу, посетителей и хозяина и исчез.
Как он жил? Да очень просто: мелкими кражами. Для поддержания сил ему надо
было немного. В огромном саду, именуемом Андалузией, хватало сочных плод
ов, и ему оставалось лишь сорвать их. Если же погода не позволяла отправля
ться на подобный промысел, он шел на церковную паперть и стоял там с протя
нутой рукой. Это вполне соответствовало нравам той эпохи, и даже такой уб
ежденный моралист, как Мануэль, не мог тут ничего возразить.
Чико ел мало, ночевал Бог весть в какой дыре, одевался в лохмотья, но зато б
ыл свободен. Свободен спать на теплом солнышке, валяясь в сухой траве, сво
боден мечтать при звездах.
Он был рад и горд. Он расправил плечи и распрямил спину и с независимым вид
ом отворачивался от всякого, кто заговаривал с ним неподобающим, по его м
нению, тоном.
После бегства карлика Мануэль долго изливал на окружающих горькие жало
бы и осыпал неблагодарного упреками, пророча ему всяческие муки и позорн
ую смерть где-нибудь в канаве, а то и на костре инквизиции. Да и что еще може
т ожидать такого подлеца, лентяя и негодяя без чести и совести, риторичес
ки восклицал трактирщик.
Однако Чико, вопреки уверениям достойного Мануэля, вовсе не был неблагод
арным. Просто его благодарность распространялась Ц что вполне естеств
енно Ц на единственное создание, от которого он видел доброту и любовь: н
а Хуану.
Карлик ежедневно находил способ проскользнуть в трактир Ц ведь он был н
евелик ростом Ц и там, забившись в угол, наслаждался видом владычицы сво
его сердца.
Он смотрел на Хуану Ц веселую, подвижную, всегда разодетую, как королева;
она ходила по залу, командовала слугами, приглядывала за всем, как опытна
я хозяйка, каковой она и была от самого рождения.
Вдоволь налюбовавшись красавицей, Чико уходил довольный... чтобы вернуть
ся на следующий день.
Иногда, когда она проходила рядом с ним, малыш осмеливался вытянуть руку,
дабы схватить краешек ее юбки и набожно поднести его к губам. А еще он цело
вал следы ее ног, оставшиеся на усыпавшем дворик песке. К сожалению, подоб
ные счастливые мгновения выпадали ему нечасто.
Однажды, не рассчитав, Чико вместо ее юбки прикоснулся к щиколотке. Он в уж
асе замер, тем более что Хуана, решив, что это грубая шутка какого-нибудь г
остя, остановилась, побледнев от негодования, и громко вскрикнула; на ее к
рик прибежали Мануэль и слуги.
Бедный Чико сразу понял, что сейчас произойдет: все переполошатся, обыщу
т трактир, вытащат насмерть перепуганного Чико из его убежища, хорошеньк
о вздуют, а затем с позором изгонят отсюда, изгонят прямо на ее глазах.
С самым жалким видом он выполз из своего укрытия, упал перед нею на колени
, умоляюще сложив руки, и прошептал:
Ц Это я, Хуана. Не бойся.
Несмотря на то, что он выглядел настоящим оборванцем, она сразу же узнала
его. И, разумеется, не испугалась. Нет, она даже казалось довольной, когда у
веренно лгала отцу, спросившему, в чем дело:
Ц Пустяки. Я ударилась об стол и не удержалась Ц закричала, как дурочка.

Папаша Мануэль, не обнаружив ничего подозрительного, удалился, вполне уд
овлетворенный таким объяснением; слуги возвратились к своим занятиям, а
она... она подала ему незаметный знак, и он с готовностью ему повиновался. Р
азве не вошло у него в привычку беспрекословно слушаться Хуану?
Она отвела его в закуток, где никто не мог их услышать, и сразу же принялас
ь на него кричать:
Ц Что ты делал там в углу? Негодяй! Лентяй! Еретик! Да как ты посмел опять п
оявиться в доме, откуда ты бессовестно сбежал, даже не попрощавшись?.. Небл
агодарный! Бессердечный!
Она могла сколько угодно сердиться и говорить строгим голосом Ц по ее г
лазам он видел, что она очень обрадовалась, увидев его, ну просто донельзя
обрадовалась, вот оно как!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145