Ты свои вещи соберешь за четыре минуты... А, забыл — еще полюбуешься жениховским нарядом. Вполне естественно. Полюбуйся, поважничай. .. только о работе не забывай.
Коммерсант вышел.Вытряхнув из постельного мешка солому, я запихал в него книги. Столик, сундучок, гимназическую шинель, не очень нужные книги, бидон из-под керосина решил оставить у Таракановых. Белье —сколько было — и другую мелочь завязал в еще влажную простыню.
— Пани Ядвига, зайдите на минутку! — позвал я соседку.
— Ой, каким вы стали кавалером!—Лицо ее засветилось радостью, как если бы она увидела своего младшего брата.
— Так оно и есть, — улыбнулся я через силу. — Натянет пьяница Длинные ризы — вот он уже и священник, слуга божий.
— Молчите, молчите, пан Роберт!—замахала руками швея. .
— Вот написал письмецо Тараканову. Передайте, пожалуйста. А это... — и я указал пальцем на стол.
— Что, рубль? Кому это?
— Вам. Кто первый начнет кашлять — Владек или Фрапя, — тому купите лекарство.
— Нашелся богатей!.. Не возьму! — Беженка спрятала руки за спину.
— Но, пани Ядвига...
— Пан Роберт, вы в жизни далеко не пойдете. У самого рубль да копейка. Нет-нет, кладите этот рубль обратно, к копейке.
Я решительно отодвинул от себя рублевую бумажку и взвалил на плечо свои пожитки,
— До свиданья, пани Ядвига!
Женщина, машинально протянув руку, заплакала и печально пробормотала мне вслед: — Этот в жизни далеко не пойдет.
Глава IV
Центральная Замковая улица. — Встреча с Соней Платоновой. — На вокзале.
«Таким счастливым, должно быть, выглядит кот, добравшись до горшка сметаны», — усмехнулся я, выйдя на улицу. На самом деле, ногам, впервые обутым в валенки, было уютно, как на лежанке. Довольно тяжелый полушубок не только не давил на плечи, а, наоборот, приподнимал их. Новые варежки решил сунуть в карман—нечего руки баловать.
К вокзалу вели две дороги. Самая короткая —по льду через Двину, более длинная — через центр города и по мосту. Я выбрал длинную дорогу. Меня привлекала центральная — Замковая улица. После исключения из гимназии я долго и напрасно искал на этой улице работу— переписчика, регистратора или курьера. Однажды мне откровенно сказали:
«Нам жулики не нужны».
Было горько и больно, но так было. Нечаянно увидев себя в большом зеркале, я тогда вообразил, что виной всему мое скуластое лицо, немного косящие серые глаза, постоянно раздувающиеся, как у норовистой лошади, ноздри. Потом я понял, почему не внушал никому доверия. Просто не умел услужливо кланяться. Как ни коротки были разговоры с работодателями, у меня, помимо .желания, прорывались ядовитые выражения. А обтрепанная, нищенская одежонка предательски выдавала социальное положение и роняла меня в глазах «кормильцев». .
Вот и Замковая улица. Здесь были лучшие витебские магазины и среди них зеркальный магазин. Хотелось посмотреть, как теперь выгляжу.К сожалению, витрины почти доверху были покрыты морозными узорами. А зайти внутрь, в магазин, не хватило смелости.Теперь на вокзал. На углу, где улица заворачивала к мосту, напротив большого здания Экономического общества латышских сельских хозяев, я в нерешительности остановился. Время еще есть. Неужели уехать из города, ни с кем не прощаясь? Нет, нет, это невозможно!
Подчиняясь неудержимому чувству, я свернул на Двинскую набережную. Окажется Соня дома или нет? Вот й ее переулок...
Еще издали я заметил, как она стремительно вылетела из ворот своего дома. Увидев гостя, направилась ко мне и весело воскликнула:
— Здравствуй, Букашка! Как дела?
Мы крепко пожали друг другу руки. Но девушка сразу выпалила:
— Не вовремя пришел! Может быть, заглянешь завтра...
— Видишь ли, собрался уезжать, — вздохнул я.
— Жаль. Ну, пойдем, проводи меня немного. Куда едешь? Возвращаешься в Рогайне?
— Нет. В Лопатовские леса.
Соня вытаращила глаза и испытующе посмотрела на меня:
— Кто это тебя так нарядил? Не Крысой ли? «Благодетель» с большой буквы?
У меня перехватило дух:
— Ты его тоже знаешь?
— Слышала краешком уха... — уклончиво объяснила она.
В предчувствии скорой разлуки мне хотелось говорить и говорить... но о чем? Всего не выскажешь. Я смущался, терялся, молчал.
— Будешь наезжать в Витебск?
— Думаю, что да, —оживленно ответил я. — И если тогда не сразу же зайду к тебе — оторви мне голову!
— Скорее оторву голову, если явишься не вовремя.— Увидев мое растерянное лицо, она пояснила:—Хозяйка терпеть не может, когда ко мне приходят молодые люди. Ей кажется, что все мои приятели — уличный сброд.
— А если буду хорошо одет? — спросил я.
— Как-нибудь напишу тебе... — словно не расслышав, продолжала девушка, — только не удивляйся, если подпишусь «Оля», «Труня» или «Маша». И сразу же уничтожай мои письма. Слышишь? Если ты этого не сделаешь, мы чужие люди! — В голосе Сони прозвучала непривычная суровость.— Итак, прощай... Пора тебе на вокзал.
— Можно еще немного поговорить,— сказал я. — Но ты спешишь, у тебя свидание с каким-нибудь парнем? В такой мороз...
— Да, у меня свидание. — Заметив, как я невольно вздрогнул и чуть-чуть отстранился, Соня ободряюще улыбнулась, еще раз крепко пожала мне руку: — До свиданья, Букашка.
— Ведь мы останемся друзьями? — с волнением прошептал я.
— Букашка, мы были и будем друзьями, с одним только условием — никто не должен этого знать. .. Понял? Ну, счастливого пути! — И девушка быстро исчезла...
Вокзал поразил меня своей сутолокой. Люди ехали, ехали без конца. Кто, куда и почему? С солдатами дело было ясное: одни ехали в отпуск домой, другие возвращались в езои части.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139