И вот однажды, придя домой, я нашел письмо: в большом конверте маленький листок и на нем несколько строк, написанных на пишущей машинке. Меня приглашали явиться в такое-то время в такое-то место. Я задрожал от радости: это письмо пришло благодаря Оле — прокурорская дочь все же меня не забыла. Несомненно, предлагают работу.
В кабинете, обставленном просто, но со вкусом, меня встретил офицер. Гостеприимно попросил присесть и, подписав какие-то бумаги, заговорил.
Ольга Георгиевна Ранцевич ему рассказывала, что я одаренный юноша, который, к сожалению, находится в тяжелых материальных условиях... Да, он может предложить мне работу... довольно интересную и легкую. .. на плату мне не придется жаловаться. Смогу без труда окончить гимназию и со временем стать известным ученым. Тогда у меня будет великолепная квартира с дорогими коврами и роскошными вазами... Да-да, Ольга Георгиевна с воодушевлением рассказывала, что и могу оказаться вторым Ломоносовым...
Я слушал его и терялся в догадках: что он мне предложит? Письменные работы в какой-нибудь канцелярии? Может быть, у него есть ленивый родственник, которому нужен хороший репетитор?
— Послушайте, молодой человек... — Офицер заглянул мне в глаза. — Вы знаете, наша могущественная родина переживает сейчас тяжелые времена. Наш долг по мере наших сил помочь ей. Да... Офицер бросил в пепельницу потухшую папиросу. Но есть негодяи, которые тайком разрушают неприкосновенные основы государства. И вот вам следовало бы... Он понизил голос. — Вы латыш. В настоящее Время у нас в Витебске много латышей... Их затронула жестокая буря войны; они жаждут отомстить варварским ордам гуннов. Но вы ведь знаете поговорку: «В семье не без урода». И среди латышей есть свои Иуды... Вы сейчас очень далеки от латышского общества... Вам следует сдружиться со своими соотечественниками. Тогда ВЫ смогли бы нам сообщать иногда, что они думают и говорят...
— Господин офицер, вы хотите, чтобы я стал шпиком?
— Молодой человек, вы уже взрослый... вы гимназист и быстро усвоите, что именно нас интересует. Вам больше не придется бегать по городу, чтобы заработать нищенские гроши...
— Никогда!—закричал я. Мне казалось, что передо мной раскрылся черный омут. — Шпионить? Нет, никогда, никогда!..
Схватив фуражку, я хотел выбежать на улицу, но офицер преградил мне путь:
— Ах, вот как, господин рыцарь? Об этом вы еще пожалеете... А сейчас распишитесь.
Он поднес мне бумажку. Я быстро пробежал строки о том, что Нижеподписавшийся такой-то будет строго хранить в тайне то обстоятельство, что его приглашали на службу в тайную полицию. В противном случае ему угрожает то-то и то-то в соответствии с параграфами такими-то и такими-то.
Я бежал по улице как сумасшедший. Ах, вот какова дружба и любовь прокурорской дочки? «Эксцентрично, оригинально!»
Жизнь мне внезапно опротивела. Дома я завалился на кровать и закрыл глаза: заснуть навеки, забыться, не видеть больше никогда этот проклятый, лживый, зловонный мир!
То были минуты необычайного малодушия, и я стыжусь и краснею, вспоминая о них. Никогда — ни до этого дня, ни после — я не поддавался такому малодушию.
Вскоре я уснул и сквозь сон услыхал стук в дверь. Вскочил на ноги. Пришел почтальон.
— Вам письмо, молодой человек. Без марки — нужно доплатить четырнадцать копеек.
Спросонок, все еще плохо соображая, я неподвижно сидел на краю кровати. Почтальон помахал письмом перед моими глазами.
С меня мгновенно слетел сон. Какой знакомый почерк! У меня задрожали руки: это письмо от матери. Она не умела писать по-русски, но я послал ей свой адрес, написанный большими буквами, и теперь она механически воспроизвела их на конверте. Она никогда не посылала мне писем без марок, хорошо зная, что получатель должен платить штраф. Если мать бросила в почтовый ящик письмо без марки, значит, дело плохо. Плохо, что она считает сына богачом...
Предчувствие не обмануло меня: в письме было столько жалоб и горя, что я не смог сразу прочесть его до конца. Прошел час, прежде чем добрался до последних слов.
Реквизировали лошадей, все Рогайне взволновано: реквизиция проведена несправедливо, и сейчас еще, спустя семь дней, люди проклинают тех, кто отнял у них лошадей. Наш старый, дряхлый Ионатан зачислен в обозные лошади второго разряда. И кто им распоряжается? Тетер! Да, Тетер корчит из себя невесть какого господина, напялил шинель из тонкого офицерского сукна — ну прямо-таки настоящий начальник! Ему переданы пятнадцать реквизированных в нашей волости лошадей — он на них возит бревна к Шуплякским холмам: там строят вышки, с которых можно будет в бинокль наблюдать за немцами. Разумеется, сам Тетер к бревнам не притрагивается, он только командует.
Дальше мать писала: она ездила в уездный городок, побывала у многих господ военных. Просила их быть милосердными к жене солдата, уже давно находящегося на позициях. Господа только морщились и отвечали: вот свезут бревна к Шуплякским холмам — и весной вернут ей Ионатана. Но это чистое вранье: ни одна лошадь, попавшая в руки Тетера, не протянет до весны.
Уже сейчас из тех пятнадцати одну зашибли, а вторую задавило бревнами. Наступит весна — придется самим впрягаться в плуг и в борону. Л кто впряжется на хуторе Заланов?
С дедушкой творится что-то неладное. Он совсем опустился, целыми вечерами не бывает дома, пропадает у Швендеров. Швендер бросил прокалывать людям уши и портить глаза: теперь он варит самогон, И вот дед ходит, словно немой. Дома от него никто словечка не слышит; он все только высматривает, где что плохо лежит; возьмет вожжи, седелку, вилы и пропадет из дому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139