.. такие нежелательные явления среди своих товарищей, которые должны быть вырваны с корнем... И тогда мы с вами будем беседовать время от времени... наедине... Гарантирую вам полное сохранение нашей маленькой тайны...
Я покраснел, как вареный рак. Ах так, я должен стать доносчиком? Нет, никогда! Никогда! С большим трудом я овладел собой и не сказал грубости, за которую мне был бы обеспечен кондуит. Я вежливо ответил свое-. му классному наставнику:
— Исай Исаевич, я очень люблю ваши уроки... особенно литератору. Мы еше так мало прошли... но я уже прочел большую часть хрестоматии. Мне кажется, Исай Исаевич, ни один писатель не поощряет тех, кто рассказывает что-нибудь о своих товарищах...
Я бросил взгляд на левую ногу Исая Исаевича Остро-ухова; мы подметили: если нога не дергалась, значит, наш наставник способен поступить по-человечески.
К счастью, нога не дергалась. Учитель кивнул мне головой — это означало, что могу идти.
Глава X
«Форточка, как у интеллигентов». — Трехглазый Горный Орел и Отец Зеленой Лягушки — Автомобиль, бандит и помещичий сын.
Домой я тащился, словно побитый. Длинная прогулка меня утомила чем дальше шел и думал, тем больше волновался и пылал возмущением. Нет и не было на свете справедливости! Но, когда пришел домой, мне уже некогда было негодовать и терзаться: нужно было скорей садиться за книги, пока не вернулись Мироновы — отец и сын, работающие на кожевенном заводе на набережной Двины. С их приходом за тонкой перегородкой начинался громкий разговор, поднимался смех и шум.
Я старался поскорее приготовить уроки, чтобы потом приняться за чтение взятых из библиотеки книг. Читал все, что попадало под руку: Гоголя, Пушкина, Некрасова, Майн Рида, Жюля Верна, Фенимора Купера... Читал— вернее, глотал книги, как голодный, добравшийся до толстого ломтя хлеба.
У меня в комнате была форточка. Когда мы с дядей Дависом торговались из-за платы, хозяйка гордо сказала. «Я бы уступила копеек двадцать, но взгляните на это стекло, склеенное посредине замазкой — ведь это форточка, как у всех интеллигентных людей». Возражать не приходилось, но беда в том, что напротив форточки находились мусорные ящики, курятники и голубятни, куча битого стекла, старых консервных банок и всякого другого хлама. Поэтому воздух, проникавший со
двора, никак нельзя было назвать приятным. Все же время от времени я открывал форточку, особенно когда накрапывал дождик.Вечером я сидел у открытой форточки, а мои мысли витали далеко отсюда — в обширных южноамериканских прериях, там, где буйволы, индейцы и ревущие потоки. Вдруг — трах! Горошина больно ударила меня по лбу.
Я вскочил на ноги. На крыше одного из сарайчиков сидел маленький круглолицый гимназист и снова целился в меня из рогатки. Я тотчас бросился во двор и, издав воинственный клич дикаря, схватил камень, чтобы метнуть его во врага: вот переломаю ноги этому всаднику на курятнике! Как он осмелился тревожить меня в моей собственной крепости!
Но круглолицый нисколько не расстроился, он радостно смеялся, созерцая мой лоб:
— Смотри, вот здорово выучился стрелять! Прямо в цель.
— Ты, никак, спятил? Чуть не вышиб мне глаз!
— Пустяки, Отец Зеленой Лягушки!—ответил он важно. — Я теперь сумею на расстоянии тридцати шагов сбить воробья!
Это был воспитанник Александровской казенной гимназии, сын мелкого домовладельца, Егорушка. Вскоре мы уже вместе лазили по крышам сарайчиков.
Егорушка был неплохой парень, но единственно полезными он признавал книги об индейцах, мексиканцах, бледнолицых охотниках и следопытах. Он упорно называл меня Отцом Зеленой Лягушки, сердился и не хотел разговаривать со мной, когда я забывал назвать его Трехглазым Горным Орлом.
Выслушав рассказ о моих злоключениях, Трехглазый Горный Орел пожал мне руку:
— Мой друг Отец Зеленой Лягушки, ты правильно поступил! Никогда нельзя выдавать товарищей! Пусть героизм живет в твоей крови до конца жизни! Шпионам и предателям петлю на шею — и на сучок! Если бы тебе грозил даже волчий паспорт — гуляй по белу свету с высоко поднятой головой, как старый вождь Всадник Белой Лошади!
— Что это за волчий паспорт? —не утерпел я.
— Ай-яй, Отец Зеленой Лягушки! Слишком мало ты
еще выпил воды из наших родников, слишком мало ты пожил под яркими звездами Витебска! Гимназист задумчив, когда у него за поведение три. В печаль одевается его душа, когда кондуит полон замечаний и его исключают из школы. Но есть еще высшая ступень — это волчий билет. О таких сообщается во все учебные заведения, и они уже не могут поступить ни в одну гимназию и остаются навсегда словно прокаженные. Да, братец, волчий паспорт не шутка!.. — Затем он с завистью заговорил: — Что ты горюешь, Отец Зеленой Лягушки! Поучился бы у нас в казенной гимназии — тебе бы всегда снился наш инспектор Сегодский. Что ваша гимназия —в ней даже инспектора нет! А ваш директор, этот Неруш, — он и ругаться не умеет. Я уже давно прошусь у отца к вам. Да нет — слишком дорого: на целых двадцать рублей дороже. А в старших классах и того больше...
Стало темнеть, нам обоим пора было слезать. Тут — тррр! Мне в бедро вонзился сучок.
Отец Зеленой Лягушки долго мучился, зашивая •в моих брюках дырку. Когда все было закончено и иголка с ниткой водворена в деревянный туесок, мне припомнились слова отца:
«Роб, тебе нужно подрабатывать...»
Да, не худо бы где-нибудь подработать. У меня, правда, и сейчас весь день занят: то делаю уроки, то читаю. Ну что ж, пока не раздобуду несколько рублей, придется временно отложить книги.
Но где бы подработать? С завистью смотрел я, как мальчики моих лет ташат тележки с грузом, подметают улицы и выполняют другую работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139