Как ты этих дьяволов приструнишь?
Что я мог ему ответить? Я молча вертел в руках же-лезку, служившую деду кочергой. Эх, если бы Соня раньше сказала мне правду о себе! Многое понял бы сам и сумел бы все объяснить. А теперь? ..
После разговора с дедом не хотелось идти к Тетерам. Но пришлось. Как вернешься, не выполнив поручения бабушки? Да и с кузнецом Лапинем неплохо познакомиться.
Глава XVI
«У Зенты характер совсем другой». — Снова в Аничкове. — Инструкции писаные и неписаные. — Тихон арестован.
От кузнеца я вернулся с остро наточенными заступами. Еще с дороги услышал, что в доме стоит такой шум, будто все дети из Рогайне сбежались к Заланам. Как только открыл дверь — бац! — прямо в лоб ударил платок, свернутый в комочек.
— Цыц, коза! — Сделав серьезную мину, я погрозил пальцем. — Что это ты так рано?
— Так вышло! — Зента комично развела руками.— Дядя Важуль был в лавке Мухобоя; сахару нет, и он прихватил меня вместо мешка с сахаром. Не хотел с пустыми руками возвращаться.
— Да, так я тебе и поверил! Едва ли Важуль подвез тебя с версту...
— Что ты девчонку дразнишь! — вступилась бабушка.— Когда хлеба нет, ноги сами поворачивают к дому.
— Да, но сегодня еще пятница... целый день пропал!
— «День, день»... — проворчала бабушка. — Она уже вчера все съела до последней крошки.
Больше я не произнес ни слова. Я-то хорошо знал суровую жизнь в аничковской школе.
После ужина все уселись за книги, которые дал мне кузнец Лапинь. Я раскрыл том Райниса, а бабушка и обе девочки перелистывали «Времена землемеров». Сначала не спеша смотрели картинки, а потом Зента старательно читала вслух.
Лампа, висевшая на гвоздике, вбитом в степу, была поставлена посреди стола. Незаметным движением, точно
лампа мешала, я отодвинул ее в сторону сестер и бабушки. Но Зента так же осторожно водворила лампу на прежнее место.
Меня потрясло стихотворение «Единственная звезда».
Знай: самая высокая идея
Сияет, человека не жалея.
Тот, кто ее огнями озарен,
Не спрашивает, цел ли будет он.
Ничьей судьбой себя не беспокоя,
Он жертвует ей самое родное;
По сторонам не смотпит он — идет,
Хвали его, криви усмешкой рот, —
Вокруг него все затянулось тьмою.
Одну звезду он видит пред собою!
Это стихотворение я прочитал три раза подряд. Оно врезалось мне в память навечно...
В воскресенье проснулся ранним утром. Зенты уже не было в комнате. Я сел на лавку, облокотился на подоконник и смотрел в окно.
Подошла бабушка.
— Чего уставился? Радугу в марте увидал?
— Слежу за Зентой. Она уже повсюду побывала: на сеновале, у поросенка, у Толэ. Снует, как челнок.
— Хорошая девочка, — подтвердила бабушка. — Ей будет куда легче, чем тебе.
— Почему? — недоверчиво спросил я. — Разве она сильнее меня?
— Дело не в силе. У Зенты характер совсем другой.
— Не понимаю... Мы же с малолетства одинаково росли.
— Она смеется втрое больше, чем ты. — Что же, разве я хнычу?
— В том-то и беда, что нет. Зента раскричится, выплачется и снова смеется. Да, сынок, трудно будет тебе жить! Когда-то прозвали тебя шутя волчонком. И верно, характер у тебя как у волчонка... — Бабушка остановилась. — Постой, постой, о чем мы начали! Ах да! Зенте будет легче жить. Ты говоришь, что легко жить только мошенникам. Нет, Зента не будет плутовать, но у нее нрав веселый, она умеет радоваться. А ты все тянешься к книгам... к справедливости. Вы оба мне дороги... Но тебе с твоим характером будет тяжелей.
Такой откровенный разговор смутил меня. В эту минуту, таща за руку Ирмочку, ворвалась в комнату Зента, С опорным видом она возложила на голову бабушки соломенный венок:
— Бабушка, мы в школе читали сказку о водяном царстве. Поиграем! Ты будешь королевой, я — щукой, Ирма — раком, а Роб — моряком, которого буря снесла с, палубы корабля...
Незаметно промелькнул воскресный день. В понедельник бабушка поднялась раньше всех.
— Только господа не могут никогда выспаться, — любила она повторять. — Какой-нибудь барыне, пока она молода, вечно хочется спать оттого, что молода, а в старости — оттого, что стара.
Мы с Зентой проснулись в одно время.
— Куда ты так рано? —строго спросила сестренка, быстро одевшись.
— Пройдусь по свежему воздуху, голова разболелась. .. — соврал я.
— Куда ты пойдешь? — Вперед по дороге.
— Далеко?
— На обратном пути смеряю.
— Бабушка! — громко позвала Зента. — Не выпускай Роба, пока солнышко повыше не поднимется.
— Только у меня и дела солнышко торопить! Сами в Аничкове измерите — повыше оно или пониже.
— Меня он бранит, что я день пропустила, а сам что выдумал! Как будто я крохотный узелок не донесу!
Минут через пять мы двинулись в путь. Меня охватили воспоминания...
— Не слишком быстро, Зента? Поспеваешь за мной?
— Нашелся скороход!.. Так будем идти — только к вечеру доберемся.
— Если хочешь, я и тебя взвалю на спину.
У дома Мелдеров Зента заложила пальцы в рот, засвистела заливисто, как озорной мальчишка с витебской окраины.
— Так не годится, — с укоризной заметил я.
— Подаю сигнал Фане Мелдер, что пора в школу. А у нее полный мешок хлеба и творожных сырков. Не послушался меня, не остался дома —теперь потащишь и ее мешок! — болтала, весело смеясь, Зента. — Иди, иди! Я забегу к Мелдерам. Мы тебя догоним, тогда ты у нас попыхтишь!
Я зашагал дальше. Вспомнилось, как однажды весной, разгуливая босиком, распорол здесь камнем пятку. На другой день, хромая, поплелся в школу. Прошли годы, кое-что изменилось. Зента говорит, что в школе сейчас девятнадцать девочек. Раньше было только четыре. И часто же им доставалось на орехи!
Стоп! Чьи-то руки сорвали у меня с плеч мешок с хлебом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139