.. — торопливо прибавил он. — Старик, мол, с ума спятил... в будни игру затеял. — Скрестив ноги в пестрядинных портках, он выпрямился. — Это не новость. Нынче весь свет дивится на старого честного работягу Залана. Одно время я было пораспустил вожжи. Что там запираться — ты Заланов знаешь: перед барином врали, перед приказчиком врали, по между собой в серьезном деле — никогда. Да, так вот, начал я осенью запивать. Окон не бил, по зубам тоже никому не съездил, только пил и пил... Швендеру за его самогонку сколько добра перетаскал... не сосчитать. А сосчитаешь, так выйдет, что в пользу Швендера пропил лошадь со всей упряжкой. Ну, было это на удивление всей округе. Пошли сплетни... Юрис, мол, ума лишился. Соседки дело нашли: бегают к Заланам и советы дают. Связать его, дескать, да выпороть или из дому выбросить... Или пусть сбегает старуха к хромой Бабулихе — та заговоренной водички даст...—Дед локтем смахнул несколько бобинок. Дробно простучав по полу, они спугнули кота, устроившегося у его ног. — Скажи ты мне на милость, почему никто не удивлялся, когда я вставал с петухами, а ложился, когда на небо уж месяц взойдет? Почему не удивлялись, когда я в летний полдень канавы копал? А что заработал? Славу «хозяина»? Очень мне эта слава
нужна!.. Всего один домишко есть у меня, да весь век только поспевай крышу чинить... — Старик выщипнул волосок из тощей седой бороденки. — Удивляться можно, да только чего же вы не удивлялись, что старый Залан семьдесят лет всё лапти да постолы носит? Чего не удивлялись: гляди-ка, у старого Залана такой тяжелый воз, а он еще дорогу уступает Шуманам, Тетерам и другим живоглотам? — Он машинально расставлял бобы для следующей партии, не сводя с меня глаз.
— А я тоже удивляюсь. Удивляюсь, долго ли так протянется. То ли бесштанных мало, то ли умников и героев не хватает?
Я насторожился еще давеча, заметив, что старик упомянул восьмичасовом рабочий день. От кого он наслушался? Откуда взял? Словно разгадав мои мысли, бабушка в постели проворчала;
— У Тетера поселился беженец... кузнец- из Сеце или Сунаксте. Вот старик и бегает к нему... Слушай, Юрис. — Приподнявшись на локте, она заговорила громче. — Ты Лапиня больно не тревожь, не отрывай от работы. Ему тоже ведь кормиться надо.
Дед прокашлялся.
- Разве я Лапиню помеха? Пусть отдохнет немного. Может, если бы все мы поменьше суматошились, дело-то спорее шло... Куда ж мне еще ходить? Кто мне ума даст? Возьми Роба — сколько раз он из города приезжал? .. По-французски, по-немецки умеет... а вот в настоящей мудрости, в жизненных делах ни в зуб ногой. Да, парень, кузнец Лапинь совсем простой человек — откуда у него только берется? Не ругал он меня, ни зелья колдовского не давал, а вот посмотри — не пью, не озорничаю. Тебе бы с ним познакомиться, Роб...
Мы продолжали игру. Но я, в иное время смекалистый и ловкий игрок, в этот вечер не выиграл ни одной партии.
И как я мог выиграть, если дед стучал бобами по шашечнице так, что порой казалось — он не бобинку ставит, а на кого-то топором замахивается.
— Дедок, сдаюсь, хватит!
Глава XIV
Прогорклая мука. — «Не стоит дразнить Шумана». — В комнате у Альфонса. — «Да, так было».
Бабушку я никогда не видел такой рассерженной.Оказалось, дед принес заработанную у Шуманов пшеничную муку, а она прогорклая и тухлая. У бабушки слова сыпались, как горох:
— Где твой ум, Юрис, где твоя голова! Таким негодяям позволил себя одурачить! Не мог наклониться да понюхать?
— Ильза, я думал, у них совесть все-таки есть... На весах проверял. Знаю, урвать пару горстей — на это Шуманы мастера, но такого...
Бабушка продолжала:
— Подлецы! Знали ведь, что хотим солдату сухариков послать! Пиебалжцы чертовы! Так служивого человека обокрасть! Пусть бы обманывали, пусть бы обворовывали, только кого? Пусть обманывают старого Задана, пусть с Заланихи снимут последнее платье, а то служивого, солдата! Того, кто кровь за них проливает!
— Тихо, Ильзинь, оставь в покое Пиебалгу! Швендер из Дундаги, а Тетер из Цесвайне. Чем они лучше?
— Солдат утром жив, а вечером, глядишь, пуля в груди. Так обмануть солдата... — Бабушка залилась слезами.
Я обулся и натянул полушубок.
— Завяжи мешок, бабушка. Прогуляюсь к Шуманам. Мать совала в печь хворост и поленья. Не успел я взвалить мешок с мукой на плечо, как она загородила дорогу:
— Никуда ты не пойдешь. Не пущу. Побьют.
— Может, скажешь: «Не стоит дразнить Шумана»? «Не стоит дразнить Шумана» —это изречение как-то раз вылетело из уст матери. Частенько, полушутя, полусерьезно, припоминали ей это. Мать через силу улыбнулась:
— Не потому. Был бы ты покрепче... а когда такой здоровый мужик навалится на тебя...
— Что же делать, мать?
— К таким с пушкой идти надо...
Шуман был в самом деле здоровый мужик. Рыжебородый, плечистый, он сидел у стола и каракулями выводил цифры на шероховатой желтой бумаге. «Наверное, считает, — подумал я, — сколько еще в запасе муки, масла и мяса». Шуманиха, не такая дородная, как муж, но с толстыми, мясистыми губами, толстой шеей и двойным подбородком, пекла блины. В другой комнате, в так называемой «господской половине», кто-то бренчал на гитаре — Альфонс, конечно, кто же еще!
Нахмурившись, я процедил сквозь зубы приветствие. Небрежно бросил мешок на лежавший в углу топор, подошел к окну и стал наблюдать, как две работницы— одна латышка, беженка из Курземе, другая белоруска — резали сечку для скота.
Меня душил гнев, во рту пересохло, возмущение мешало заговорить. Прийти я пришел, по заговорить было труднее, чем думал вначале. Слова будто застряли в горле.Молчал я, молчали и хозяева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139