Наконец хозяин квартиры нашел простой выхо[д: он подпилил у кровати ножки, так что после этого ее без труда можно было сунуть под стол. Кровать получилась очень низкой, ножки вышиной в три пальца, однако теперь все было в порядке. Во сне я иногда стукался коленями о край столика, но это уж пустяки.
Моя квартира находилась далеко от гимназии, на окраине города — почти в самом конце Лучесской улицы, около огородов. Но разве это далеко для человека, способного догнать мечущуюся от укуса овода корову... К тому же комнатка стоила только полтора рубля в месяц, или пятак в день...
В гимназии меня прежде всего поразило то, что и здесь каждый день начинался молитвами, как в аничков-ской деревенской школе. Только гимназисты не выказывали и четверти того почтения, с каким относились к молитвам деревенские ребята. Правда, когда в классе присутствовал Хорек — Исай Йсаевич Остроухое, — все стояли навытяжку, как солдаты. При других учителях тоже стояли спокойно, но со скучающим видом рассматривали собственные ногти. В присутствии же учителя географии Сергея Николаевича Уральского бывали случаи, когда ученики во время молитвы пытались ущипнуть или дернуть друг друга за волосы.
Вначале я сел на одну из передних парт, чтобы лучше видеть и слышать. Но вскоре уловил замечание Жоржика Комарова: как не стыдно такому обтрепанному лезть вперед! А вдруг явится в класс высокопоставленное лицо — скажем, губернатор или сам архиепископ! На другой день я забрался подальше, за спины других. Свободных мест было достаточно, две парты даже пустовали. На одной из них я вскоре вырезал: Хаим Фейгин. Хотелось напомнить, что по своим знаниям он мог быть украшением третьего класса.
Однажды после уроков меня подозвал Сергей Николаевич. Мы остановились в конце пустого коридора.
- Залан, почему вы сегодня во время молитвы укололи булавкой Ермольчика?
Я покраснел: как мог Сергей Николаевич это увидеть? Ведь во время молитвы он всегда стоял, отвернувшись от нас.
— Вы знаете, что такое кондуит, Залан? .. Наверное, еще нет. Это журнал, в который записывают все про-ступки гимназистов. Остерегайтесь туда попасть. Вы стипендиат дамского комитета... Во всяком случае, у вас есть надежда стать им. И вот, мой друг, берегитесь, чтобы вас не поймал кондуит! Не сердитесь на меня, Залан. Но в нашей гимназии вы существо — низшей породы. Одно замечание в кондуите — и у вас отнимут пособие. Был прошлой зимой у нас Хмельков, сын мелкого чиновника. Совершил маленький проступок: попал в кондуит, получил за поведение четыре — и половина стипендии долой. Мальчик не смог долго продержаться... Никогда не забывайте, Залан- в гимназиях есть кондуит.
Я был благодарен Сергею Николаевичу он предупредил меня от чистого сердца. Но домой побрел как оплеванный. Итак, я существо низшей породы...
Впереди шли три каких-то гимназиста. Я прислушался к их разговору.
— Мой отец собирается купить новое имение... около Полоцка — восемьсот десятин ..
— Твой отец глуп. А вот мой задумал продать имение и построить бумажную фабрику примерно за сто двадцать тысяч. Деньги потекут к нам со всех сторон.
— А мой все леса промотал. Мама плачет, говорит: если так будет продолжаться, мы скоро обанкротимся...
Я поскорее свернул. Что общего могло быть у меня с этими представителями высшей породы?
Глава IX
Ко мне приезжает отец — Сверточек с липовым цветом — «Тайная вечеря» Гуммиарабика. — Допрос
У Мироновых, где я жил, меня ожидал отец. Он привез два больших мешка с хлебом насколько фунтов масла, кусочек копченого мяса и два туеса с гворотм.
Прихватил также кружечку с вареньем и лукошко со всякой мелочью. Глядя в запавшие глаза и запыленное лицо отца, я понял, что он ехал зайцем и всю ночь не спал.
Он посидел некоторое время на моей кровати, спросил, целы ли еще ботинки, и полушутя добавил: варенье нельзя съесть в один вечер; всего, что он привез, должно хватить по крайней мере на месяц. Это значило, что отец вообще раньше не явится...
О занятиях он не спрашивал: чего там спрашивав. когда я так упорно отвоевывал себе право учиться!
Затем негнущимися пальцами оп отсчитал три рубля и восемьдесят восемь копеек. Как бы извиняясь, он показал мне оставшиеся деньги и подробно перечислил все необходимые для хозяйства покупки. И тогда оказалось: чтобы добраться до дому, у него остается всего двадцать копеек.
Я быстро пододвинул к нему гривенник из своих денег:
— Купи гостинец Зенте и Ирмочке.
— Они обойдутся и без гостинца. У тебя самого не так уж много. Книги... тетради... квартира... В гимназии дают карандаши и перья?
— Кто тебе даст такие вещи? Только чернила наливают даром." Нет-нет, непременно купи что-нибудь сестричкам!
О расходовании денег отец тоже не дал никакого наказа: он видел, что у меня каждая копейка на счету.
Прощаясь, отец в нерешительности помедлил. Видно было, что я вырос в его глазах на целую голову.
— В этом году хороший урожай, и все-таки, особого облегчения пет. Я в Богушевске слыхал от аптекаря, что есть такие гимназисты, которые сами подрабатывают. Может быть, в будущем и ты попробуешь...
Когда отец ушел и я начал перебирать содержимое лукошка, у меня невольно па «лаза набежали слезы: там был кусочек мыла, катушка ниток, две иголки, лоскуток для заплаток, узелочек с солью и сверток с липовым цветом. Бедные мои мать и бабушка — это все из их ничтожного запаса! Мне вдруг стало невыносимо жаль, что не послал им хоть калачик. Почему я не отдал отцу еще десять копеек? Если бы я знал, что найду его хоть
на другом конце Витебска, тут же пустился бы за ним вдогонку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139