А я гимназист и не смею никому предложить свои услуги: «Уважаемая госпожа, разрешите отнести ваши покупки. ..»
Посоветовался с Егорушкой, с Трехглазым Горным Орлом, но тот заявил коротко:
— Гимназистам в форменной одежде не разрешается выполнять грубую работу. А без формы нельзя показываться в городе. Что это за гимназист, если он подметает улицу?
Когда я спросил у него, каким же образом гимназист может зарабатывать, Трехглазый Горный Орел с укоризной ответил:
- Говорю же: бежим в Америку! Там есть золотые россыпи.
С таким, как Егорушка, не стоило пускаться в разговор о серьезных вещах. Со временем я узнал, что некоторые ученики дают уроки. Но кто доверит обучение своих детей третьекласснику?
Я задумчиво бродил по улицам и внимательно рассматривал тротуары. Существовали ведь купцы и другие денежные тузы, которые таскались по питейным заведениям. Разве какой-нибудь толстосум не может потерять кошелек с деньгами, которые он все равно растранжирит
и пропьет? Однако кошелек не попадался. Помощь явилась совсем с другой стороны.
Однажды хозяйка спросила меня, не одолжу ли я ей полтинник для одной спешной покупки. Я минуту подумал, затем печально ответил: «Нет, у меня в кармане пусто. Не только не могу одолжить, но даже не знаю, как заплачу за квартиру».
Миронова поморщилась: в таком случае, что же я думаю делать без денег? Неужели надеюсь, что она будет меня держать даром, к тому же еще в комнатке, где есть форточка?
Нет, на это я не надеялся, но... Я не раз слыхал, что моя квартирная хозяйка рассказывала своим соседкам: ей попался не квартирант, а настоящее золото. Такой честный и тихий гимназист, просто удовольствие. Я подумал: а вдруг она поможет такому «золоту»? Ведь она всех тут знает — быть может, подыщет мне какую-нибудь работу капусту шинковать, кирпичи складывать, пилить или колоть дрова...
Хозяйка в самом деле помогла мне. Вскоре познакомила с одним стариком — татарином Меламедовым, который занимался пилкой дров. Это был своеобразный старик: магометанское вероисповедание запрещало ему пить водку и курить. Поэтому он не пил водку, а макал в нее хлеб, как в соус, и напивался допьяна. Табак он тоже не курил, а нюхал и засовывал за щеку, и в этом повинуясь своему богу и его слугам.
Миронова одолжила мне старую одежду своего сына. Я снял гимназическую форму и появился на улице одетым, как настоящий бродяга. За это меня могла запи-
сать в кондуит и выгнать из гимназии. Но что было делать? Если в следующий раз отец не привезет денег, так мне все равно крышка. К тому же риск невелик: меня тут никто не знал, гимназическому начальству нечего делать на окраине, а из наших гимназистов тоже никто не жил поблизости.
Меламедов был хороший старик — он не обманул меня ни на копейку. Он знал всех окрестных жителей, и мы вечерами во дворах пилили дрова, кололи и складывали их в сарайчики. Иногда он ворчал, что у меня мало силенок. Однако мне кажется, что Меламедов ворчал по привычке: он также не отличался ни силой, ни ловкостью, я был для него подходящим напарником. Вдруг все чуть не кончилось крахом. Мы пилили дрова вблизи Могилевского рынка — плохо, что я решился отойти так далеко от дома. Это меня Меламедов уговорил: о, он знает там богатого еврея, скупщика льна, тот хорошо заплатит. Только мы собирались приняться за колку дров, как на улице поднялся странный шум. Послышались крики: «Автомобиль, автомобиль!» В те времена это звучало так же, как если бы из Двины вылез кит. Мы оба, запыхавшись, подбежали к калитке и увидели чудовище, которое по камням мостовой двигалось само, без рельсов и без лошади.
Тут я сразу представил себе, как хорошо мчаться на этой машине. Можно побывать во всех концах света —
разумеется, прежде всего в американских прериях и пампасах... Внезапно у самого уха раздался возглас:
— Роберт Залан, ты?
Я отскочил, словно у меня под ногами оказалось раскаленное железо. Тьфу! Это же Доморацкий — гимназист четвертого класса, кичливый сынок фаньковского помещика. Мои родители каждую осень возили его отцу камни, и он в конце концов обманул их, недодав нескольких рублей. Я вспомнил Тихона Боброва, его рассказы о фаньковском папе и панычах. Мной овладела безумная злоба. Что этот мальчишка смотрит на меня, будто увидел морское чудовище о семи головах?
— Ну я!
— Вот как! Значит, в кашей гимназии учится настоящий бандит. Или ты из породы помельче — обыкновенный карманный воришка?
Это уж было слишком. Схватив палку, я запустил ее в Доморацкого. Тот отчаянно заорал и бросился наутек, а следом за ним с криком побежала толпа мальчишек: в этом квартале не питали особенного уважения к гимназистам.
У меня дрожали руки, и я не был в состоянии колоть дрова. Меламедов укоризненно проговорил:
— С сильным не борись, с богатым не судись!
На следующий день я ожидал вызова к Исаю Исаевичу Остроухову.Но, должно быть, Доморацкий понял, что ничего не докажет без свидетелей. Кроме того, в гимназии существовал неписаный закон: что бы товарищ ни сделал — молчок. Хотя я был существом низшей породы, все же нельзя предугадать, не появятся ли у меня защитники, и тогда ябеду наверняка поколотят. Трехглазый Горный Орел рассказывал мне об одном таком случае в казенной гимназии: гам в гардеробной набросили на голову доносчика его собственную шинель и втемную, кулаками и коньками, обработали так, что он целый месяц пролежал дома. Еще беспощаднее колотили таких типов в коммерческом училище: там даже пускали в ход камни.
Одним словом, барчонок все виденное и пережитое (я имею в виду удар по ногам) проглотил дома вместе с котлетами и пирожным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139