Усмехнувшись, я бросил ее в мешок.
Куда же теперь? До следующего дровяного склада не меньше версты. И разве там ждет меня что-нибудь другое? А кругом штабеля дров, Чего долго раздумы-
вать? Бозыдин — тот самый богач, что сжег прошлым летом несколько своих деревянных домишек в погоне за громадной страховой суммой. Там, на квартире у старого каменщика Зайцева, сгорел и весь мой скарб.
«Лампоцка пустая...» — пронеслось в голове. Не думая, не размышляя больше, я схватил с поленницы четыре полена и сунул в мешок. Как раз в эту минуту из складской конторы вышел солидный господин в фетровых валенках, длинной шубе с таким большим воротником, что шапка казалась совершенно лишней. За ним почтительно семенил сам Бозыдин.
С лета купец-поджигатель почти нисколько не изменился: та же острая козлиная бородка и большие волосатые уши. Другими стали только глаза они бегали, как у агента тайной полиции, быстро ощупывая все вокруг. Бозыдин сразу заметил мешок с поленьями.
— Господин гимназист. .... — Он втиснулся в калитку и повернулся ко мне лицом. Это выглядело недвусмысленно— вору не сбежать!
У меня сильнее забилось сердце. Я чувствовал себя как доведенный до крайности нестерпимой нищетой крестьянин, который, уже не думая о наказании, отправляется в господский лес или рощу.
— Что же вы остановились, Андрей Егорович Поджигателей?
Торговец понял намек. Он окинул презрительным взглядом мою тщедушную фигуру в потертой, дурно сшитой гимназической шинели. Но вызывающая дерзость, с какой я бросил эти слова, все же смутила его. Он был не один, и это явно сковывало, принуждало держаться в рамках приличия.
— Я позабочусь, чтобы гимназическое начальство оценило по достоинству ваши... забавные проделки! — сказал, запинаясь, владелец лесного склада.
Только сейчас я вспомнил, что на форменной фуражке все еще остались инициалы гимназии Неруша. Сорвав их, я с досадой переломил белые металлические веточки.
— Это вам не поможет! — Торговец терял самообладание.
— Вполне с вами согласен, — ответил я с каким-то мне самому непонятным спокойствием. — Позовите горо-дового, составьте протокол и запрячьте меня в кутузку.
— Друзья... — Незнакомый важный господин чихнул. — Порешите дело добром. Так будет лучше. Н-да...
— Разумеется, так было бы лучше, — усмехнулся я.— Но, к сожалению, у меня в кармане всего тридцать пять копеек.
Незнакомец с любопытством посмотрел на бывшего гимназиста.
— У вас, наверное, двойка по поведению? Или, быть может, волчий паспорт?
— Нет, просто у меня не хватило денег, чтобы удовлетворить прожорливую гимназию.
— Что же вы думаете делать?
— Сейчас? Унести эти четыре полена, чтобы согреть несчастных детей.
— Чем же вы живете? В Витебске жареные гуси не ходят по улицам. Н-да... Где вы работаете?
— Пока только ищу работу. Но я почему-то никому не нравлюсь, видимо..,
— Ага! — улыбнулся незнакомец. — Разрешите представиться: Илья Степанович Крыссв. Лесопромышленник.
Я, в свою очередь, назвал имя и фамилию и слегка поклонился. У меня и в мыслях не было принимать всерьез это знакомство. Денежному тузу, вероятно, захотелось позабавиться.
Крысов поднял выброшенную мною кокарду, осмотрел ее и недоверчиво спросил:
— Вы действительно учились в гимназии Неруша?
В городе было известно, что в казенную Александровскую гимназию изредка попадали всякие... так называемые кухаркины дети. Но в аристократической гимназии Неруша плата за обучение была непомерно высока. Эту гимназию посещали благородные, главным образом дети польских панов.
Я коротко рассказал о себе.
— Кажется, ты толковый и бойкий парень. Это мне нравится. Н-да... — проронил Крысов тихо, будто про себя. Затем, переходя снова на «вы», громко произнес: — Скажите, почтеннейший, не поедете ли вы ко мне в лес табельщиком?
Это было уже серьезное предложение. — Табельщиком?.. А работа сложная?
— Как для кого, — прищурился Крысов.— Вы чему-нибудь научились в гимназии?
— По основным предметам.у меня были пятерки, а... Подошел Бозыдин; он все это время неприязненно прислушивался к нашей беседе. Наморщив узкий лоб, он с досадой произнес:
— Э, чему там в гимназии учат? Пустые теории. Все одно потом житейскую мудрость им приходится вбивать заново. Даже моя Лидочка... Зазову иной раз в магазин, в контору. Вертится, как коза... Знай, грызет конфеты. Гимна-азия... — протянул он презрительно.— Только и учат, что танцевать и кокетничать, А этот паршивец.. .— Внезапно он захлебнулся яростью. — Ремеслу тебе надо учиться, а не лезть в гимназию! Портные нужны, кузнецы, сапожники... Пойдем, Илья Степанович!
— Андрей Егорович, — засмеялся Крысов, — обществу необходимы и конторщики, и письмоводители, и телеграфисты, и телефонисты...
В затянувшейся беседе, может быть, решалась моя судьба, и я не чувствовал холода. Рабочие как раз возвращались из чайной. Проходя мимо, один из них крикнул:
— Молодой человек, ухо отморозили... белое!
— Пустяки, — пробормотал я, растирая ухо варежкой.
Крысов еще раз с любопытством оглядел меня:
— Что ж вы так легко одеты... В самом деле больше ничего нет?
— В городе больше и не нужно. Шуба — это дело моды и вкуса.
— А в лесу необходимы валенки, теплый полушубок, теплые варежки, ушанка... Н-да!
В смятении я заметил ему:
— Тогда, Илья Степанович, вам надо искать другого табельщика.
— Ничего, и этот будет хорош. Где вы живете? Я невольно замешкался с ответом. В гимназии Неруша мою квартиру знал один Толя Радкевич. По дороге домой я всегда отделялся от товарищей, а те не напра-
шивались и не разузнавали, где живет бедняк, питающийся крохами от подачек «дамского комитета».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139