Железнодорожник ударил в колокол три раза. Вдруг над перроном пронесся крик ужаса. Я зашатался, будто железнодорожник ударил не в колокол, а в мою грудь...
Издали я видел, как улыбающийся пассажир взял у Наталки пучок подснежников и небрежно кинул ей серебряную монету. Монета скатилась с перрона на рельсы. Наталка, как белочка, ловко спрыгнула вслед. Я окаменел.
Какой-то солдат, выпустив из рук поднос с бутылкой молока, бросился под вагон.Дрогнули колеса, вагоны пришли в движение... Все ахнули В самое последнее мгновение на перрон, словно пума, выскочил солдат. На руках у него была Наталка, живая, даже не раненая.
Поезд набирал ход. Вокруг солдата столпились люди;они что-то говорили, смеялись, пожимали руку смельчаку. Дети с визгом пробирались к нему, чтобы потрогать полы шинели.
Солдат с трудом высвободился и, сдвинув фуражку с вспотевшего лба, тоже засмеялся:
— Честь имею... Будем знакомы — Георгий Сванидзе... Где же мой поднос?— всполошился он.
Я протянул ему поднос. Бутылка с молоком скатилась с подноса и разбилась, когда солдат бросился за девочкой... Поезд ускорил ход. Солдат хотел было бежать за ним, но махнул рукой.
Люди снова окружили солдата и стали качать:
— Ура, ура!
— Молодой человек, пойдемте со мной! Я вас угощу перцовкой, — пригласила солдата жена Шолума, когда шум улегся.
— Нет-нет, ко мне... — просила молодая женщина.— У меня дома варится вкусный молочный суп...
Все наперебой приглашали солдата к себе в гости.Вдруг наступила тишина. Сквозь толпу протиснулся жандарм, человек могучего телосложения, с четырехугольным лицом и воровато бегающими глазками. Жандарм неожиданно объявил, что солдат арестован.
Женщины взмолились:
— Солдат же спас девочку!
— Что из этого? Один побежит спасать шалуна, другой— кошку... Так вся армия расползется.
На перроне поднялся шум. Послышались угрозы. Жандарм подкрутил усы.
— Он мог еше вскочить в поезд, я сам это видел... Стоять смирне! Руки по швам!
Солдат вытянулся.
— Отвечай: мог ты вскочить хотя бы в последний вагон?
— Без подноса мог бы. С подносом — нет.
— Нечего бегать с подносами. Сунул бы бутылку В карман.
— У его высокоблагородия манеры тоньше, чем V жандарма.
— Молчать! Ответишь перед военным судом за дезер-тирство!
Опять поднялся шум. Жандарм был не настолько глуп, чтобы не знать, что даже кролик, если его разозлить, может больно укусить за палец.
— Господа, разойдитесь! Задержанного сдам коменданту первого же эшелона. В донесении отмечу смягчающие вину обстоятельства.
Молодая женщина, обещавшая угостить солдата молочным супом, сжимала опущенные руки в кулаки:
— Что ему грозит?
— Ничего особенного, моя красавица. Направят в маршевую роту — и на фронт.
— Отошлите денщика обратно к полковнику.
— Не имею права-с.
Георгий Сванидзе лукаво улыбнулся женщине, сверкнув глазами:
— Все в порядке. Сегодня я выиграл зуб и георгиевский крест. Если бы возвратился к его высокоблагородию полковнику Дрогулевичу без подноса, он бы выбил мне зуб. Это первый выигрыш. На фронте «Георгий» мне обеспечен—это второй выигрыш. Из полковничьего холуя я превращусь в настоящего солдата — это третий выигрыш.
— Но-но!.. — Жандарм грозно сдвинул брови.
— Молодой человек, пойдемте, — позвала еще раз Эстер. — Пока перцовка не испарилась.
— А мой молочный суп! — Молодая женщина дернула солдата за рукав.
— Не имею права отпустить задержанного. — Жандарм кашлянул. — Но, впрочем, если кто очень желает угостить, могу с ним пройти.
Было ясно: жандарм сам рассчитывал на угощение.Но солдат отказался.Люди зашептались Видно было, что они все-таки найдут способ отблагодарить его. Один мужчина сунул ему рубль. Георгий Сванидзе, поцеловав виновницу происшествия, бросил ей в корзинку подаренный рубль:
— Марш домой, девчонка! Смотри не пробуй больше устраивать крушение поезда!..
На другое утро я собрался домой. Мать приготовила два мешочка: один с ржаными сухарями, другой со смесью всяких круп — ячменной, гречневой, пшенной, лишь было бы что в котел насыпать.
— Только вот книгу на дорогу не припасла,— съязвила она. — Придется в пути смотреть по сторонам.
Вытащив из кармана латинскую грамматику, я ответил в том же тоне:
— Спасибо. У меня есть.
Глава XX
Просьба Шумана. — Лапинь и его дочь. — «У волков-разбойников и волчата с клыками».
— Ведь тебе трудно, бабушка.
— Эх, сынок, мало ли трудного на свете...
Мы с бабушкой вскапывали заступами огород за клетью и подсчитывали свое богатство. Картофеля на посадку хватит. В туеске на полатях еще с прошлого года сохранились огуречные и морковные семена. Аль-вина Залит пообещала рассаду брюквы и свеклы. Да еще Зильвестриха, проходя, заметила: «Матушка Задан, присылай на той неделе внука с корзиной. Дам капустной рассады».
Копаясь в огороде, мы лишь изредка перекидывались словом. Наконец бабушка сказала:
— Отдохни немного на травке. Пойду посмотрю чего-нибудь на обед...
Оставшись один, я еще живее заработал заступом. Кровавая мозоль со вчерашнего дня саднила и болела, но я надеялся, что скоро ладони затвердеют, как кожа на подметках, и тогда их шилом не проколешь. Внезапно мозоль прорвалась... Я обернул ладонь свежим подорожником, обвязал ниточкой и снова схватил заступ. Ладонь горела, но вспомнилась пословица: «Взявшись за гуж, не говори, что не дюж», — и я продолжал рыть.
— Бог в помощь! — раздался голос Карла Шумана.
— Спасибо,— проворчал я.
— Ишь как приходится мучиться...— Сосед участливо покачал головой. — Как погляжу я, тяжело тебе, тяжело!
— Зато для здоровья полезно, — с деланным спокойствием пояснил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139