Война все продолжается... Может, и тебя призовут. .. Что я буду делать, как буду помогать тебе?
— Не призовут, мне уже пятьдесят четвертый пошел. А ремеслу успеешь, выучишься. Кончится война, уедем обратно в Латвию. Снова задымят трубы рижских заводов... Поверь: послушаешься отца — все будет хорошо.
— Окончится война... —Инта резко повернула голову. — А от кого зависит этот конец? Ты сам говорил... горожане первые...
— Понимаю, доченька, на что ты намекаешь.
— Отец, ты мне так много рассказывал о революции 1905 года. —Инта повысила голос.— Тогда ты был смелым, участвовал в демонстрациях, поджигал помещичьи дома. А сейчас боишься города потому, что буря может снова увлечь Лапиней. Почему ты не боялся тогда?
Кузнец смутился. Заслуженный упрек глубоко задел его. Неужели дочь уже так выросла?
— Ну хорошо, послушаем, что скажут умные люди. Вот наши лучшие друзья — что они скажут, так тому и быть.
— Я согласна... — У Инты задрожали губы.
— Матушка Залан, скажи свое слово! Бабушка встрепенулась. У нее заплетался язык.
— Я... я больше никому советов не даю. Да еще в таком деле! Один раз в молодости дала совет... Маде Улан. Хозяйский сын сватался к ней. Встречает меня Маде у Сусеи — и на шею: «Ильзочка, милая, слышала: Бренчук хочет меня вести под венец. Дай совет!» Я ни туда, ни сюда... А Маде не унимается: «Все родственники на меня насели: «Чего ты еще ждешь, хозяйкой станешь!» Да мать у этого Бренчука — ведьма лютая. Скажи, Ильзочка, свое слово как подруга. Как скажешь, так и сделаю». Боже мой, прости мои прегрешения! Я в ту пору на все чужими глазами глядела. Вздохнула и ответила: «Ах, Маде, у хозяйки ведь все ключи'в кармане. Неужели эта ведьма, свекровь, вечно жить будет!» Через год встречаю Маде возле Биржской церкви. Не узнать ее: худая, словно доска, а на щеках румянец — заболела чахоткой. Не здоровается со мной, не глядит. У меня сердце рвется от жалости; «Маде, Маде, поговорим!» А сна упрекает: «Все вы, словно вороны, каркали: «Иди к Бренчуку, будешь хозяйкой!» Хотя бы один промолвил: «Маде, смотри не прогадай!»
— Ну, бабушка, поговорим о деле. Пусть это не будет советом... — не отставал кузнец.
— Пойдем спать, Роб. — Бабушка поднялась.
— Роберт, подождите! — Инта несмело взяла меня за руку.
— Нет, дорогие, не ему решать... Когда свой хлеб будет есть... Пойдем, Роб! Мы сами не знаем, под каким кустом наше счастье спряталось.
Ворочаясь на сеновале, я долго не мог заснуть. Молодец бабушка! Ясно и от всей души сказала: не знаю. Кузнец этого не ожидал. Видно, надеялся, что бабушка по крайней мере пустится в длинные рассуждения и он сможет кое-что истолковать в свою пользу.
А что бы я посоветовал, повинуясь голосу своей совести?
«Инга, поезжай в город».
Но, засыпая, я пробормотал:
— Без вас здесь будет так одиноко... Через два дня Инта сказала:
— Роберт, книги мы оставим у вас. Пользуйтесь сами и давайте другим! Все-таки едем в Смоленск. — На мой немой вопрос девушка добавила:—Мой отец еще станет таким, каким он был раньше.
Глава XXV
«Только бы дождаться письма»,. — Черный монах. — Бабушка лечит раненого Дударя. — «Пусть сибирские кедры растут без меня». — Красный флаг над могилой героев.
Я обвязал веревкой выкорчеванный пень и тащил его в сторону дома. Этим летом у нас укоренился обычай: каждый, возвращаясь домой, приносит для печи все, что можно подобрать в дороге: ветви, старые колья, жерди, колоды. Бабушка шутила; «Скоро объявим всем: кто хочет зайти к Заланам, пусть тащит гостинец —корягу или охапку щепок».
Вдруг пень зацепился за что-то. Обернулся—-Зента! Подкралась сзади и схватила мою добычу за корень.
— Отстань! Ты и слона остановишь, если в хвост вцепишься!
Зента весело ткнула меня в бок кулачком:
— Почему не спрашиваешь, что нового в Богушевске?
— А, ты сегодня побывала в нашей столице?
— Какой забывчивый!— Сестренка надулась.— Я ради него мчалась стрелой, гостинец тащила...
— Что, доску нашла?
— Про доску бабушка меня уже спрашивала.
Мы засмеялись. Внезапно Зента стала серьезной, но поди-ка догадайся, не кроется ли за этим озорство!
— В самом деле, я тебе гостинец принесла.
— Давай сюда!
— Оставила дома.
— Что мы здесь на улице торгуемся. Берись за веревку!
— Ты сначала отгадай.
— Притащим пень — легче будет отгадывать.
— Нет, отгадай здесь же, не сходя с места! — не унималась девочка.
— Письмо от отца?
— Будет он тебе каждый день писать!
— Тогда от Инты?
— Инта мне первой напишет, ты с ней не ужился...
— Болтушка! Ну, берись за веревку!
— Отгадай! Гостинец из гостинцев! — Газеты!
Зента, лукаво улыбаясь, повернула корзинку вверх дном — на землю высыпалось несколько газет. Я опустил веревку, бросился на колени, собирая их. Зента сказала еще что-то, но я ничего больше не слышал. Здесь же, на пеньке, дрожащими руками развертывал номер за номером...
Так, так... последние известия о положении на фронтах.Эти известия поразили не только меня. Словно саранча, на русскую армию набросились ловкие спекулянты, авантюристы, аферисты, негодяи, жулики. В штабах сидели бездарные генералы, шпионы и предатели. Солдаты в окопах часто оставались без ружей... И вот эта армия на Юго-западном фронте нанесла такой удар австрийцам и немцам... Взяты Луцк, Броды... Русская армия дошла до отрогов Карпат...
У меня закружилась голова. Когда я оторвался от газет, в ушах шумело, перед глазами прыгали искорки. Я повторял еще и еще раз:
— Это все сделали солдаты, только солдаты... На Юго-западном фронте мой отец!.. Что с ним?.. Что с ним?
Придя в себя, я оглянулся. Уже смеркалось. Где же коряга? Все-таки Зента утащила ее домой, а я этого не заметил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139