самим некуда деваться, нечего жевать...
Поэтому тетя Лиене никому ничего не писала. Она начала зарабатывать стиркой белья. Но — боже мой! — сейчас прачек всюду хоть отбавляй: и прежде-то работы не хватало, а тут прибавились жены разорившихся ремесленников и беженки. Скоро будет на каждого богача по прачке...
И Альмочке пора учиться. За нее надо платить десять рублей в год в лютеранскую приходскую школу. Дети беженцев, пожалуй, счастливее — их принимают бесплатно. Альмочку хоть и записали, но вряд ли ей удастся учиться.
Семья дяди Дависа дошла до крайней нищеты. Я притащил оба мешка с продуктами и отдал их тете Лиене, оставив себе только краюху хлеба. Тетя упала на стул, громко рыдая...
— Ну-ну, можно обойтись и без ливня, — пошутил я. Но, должно быть, это напомнило ей мужа, и слезы полились ручьем.
Немного успокоив тетю Лиене, я строго наказал ей:
— Посылайте Альмочку в школу — я раздобуду денег на обучение.
Так поступил бы мой дядя Давис Каулинь. Альма была очень способной девочкой — часто я удивлялся ее находчивости и сметливости. Долго ли она сможет учиться, это будет видно потом. Сейчас главное — добиться, чтобы она могла посещать школу.
Глава XXV
В подвале у гробовщика.
Двадцать пятого августа в гимназии должны начаться занятия. А раз начнутся занятия, найду кого-нибудь, кому нужен репетитор, иначе умру с голоду.
Но каково было мое разочарование, когда на том самом месте, где когда-то в радостный для меня день висела бумажка о том, что Роберт Залай принят в гимназию, я увидел короткое сообщение: занятия начнутся только через две недели— 10 сентября, в помещении женской гимназии Варвариной, и будут происходить по вечерам.
В здании нашей гимназии разместился лазарет — там сновали солдаты и сестры милосердия.Занятия начнутся только через две педели! Что я буду есть до того времени? Где возьму учеников?
Я потащился по улицам, как бездомная собака, куда глаза глядят. Неважно сложилась твоя жизнь, Роберт Задан, неважно! Ну, да ты в реку не сунешься, под поезд не бросишься. Но не сам ли виноват во многом? Вспомни; когда-то ты увлекался приключенческими романами и мечтал: «О, силы небесные, пошлите и мне побольше приключений! Да-да, заставьте пострадать, помучиться... Я пройду сквозь огонь и воду с высоко поднятой головой». Так вот, голубчик, получай то, что сам испрашивал у судьбы!
Фу ты, с кем это я столкнулся? Уму непостижимо, каким образом наскочил на фонарный столб. И куда забрел? Если не ошибаюсь, здесь где-то живет Вася Уго-лев. Ну-ка, ну-ка, протри, Букашка, глаза и погляди внимательнее: разве не Вася впереди? Сейчас свернет в переулок... Догоняй-ка поскорее...
Мы сердечно поздоровались.
— Роб, иди за мной, спешу. Один паренек обещал устроить на работу в типографию. Но ночам буду крутить колесо машины — «американкой» называется... Идем, потолкуем по дороге.
Пошли ускоренным шагом. Вася нежданно-негаданно обрадовал меня:
— Квартиру найти помогу... есть кое-что на примете. А насчет работы —трудновато. Ох, и не говори! Вот бегу.
Познакомился недавно с парнем... бедовый такой. Сам он учится на наборщика. Обещал... Как ты сказал? Что может ученик сделать? Так я тебе, браток, уже говорил: бедовый парень, бедовый! Куда нам с тобой до него...
В типографии мы робко остановились в коридоре. Вася сунул приготовленную дома записку какой-то женщине. Через минуту к нам выскочил юноша в синем халате. Повеяло чем-то знакомым... Где-то я его видел... Когда-то знал...
Память прорезал яркий луч: шум и гам... «Лей, лей, не жалей...» — «Почему ты не вцепился мне в волосы?» — «Все вы трусы!»
Да, перед нами Тихон Бобров!
— Здорово, Вася! А это что за тип увязался за тобой?
— Тишка, позволь познакомить... Мой лучший друг...
— Помолчи. Ободранного Букашку я узнал бы и во фраке! — Насмешливо прищурив левый глаз, Тихон оглядел мою гимназическую форму и небрежно пожал мне руку. — Так ты теперь: вас ист дас, кислый квас? — Он отвернулся и бросил Васе: —Твое дело уже на мази. По ночам будешь плясать, а днем денежки считать да пересчитывать.
— Тихон... — нерешительно начал я, — быть может, и для меня что-нибудь найдется?
— Для тебя... — Он круто повернулся на каблуках. — Гутен морген, гутен таг...
Вася Уголев вспыхнул.
— Не безобразничай!—воскликнул он гневно.— Лучше спроси, завтракал ли Роб.
Бобров усмехнулся:
— Мелюзга, как разговариваешь с начальством! А что, если я вас обоих выставлю за дверь?
— Ну и выставляй!.. — У Васи раздувались ноздри. Лицо молодого наборщика медленно тускнело. Он прислонился к стене и дружески заговорил:
— Ребята, Васю я еле устроил, а второго никак не удастся... Впрочем, крутить колесо не так легко — прольешь пота на рубль, а масла купишь на копейку.
Я простился и двинулся к выходу. Вдруг мое плечо сжали цепкие пальцы.
— Не спеши!..
В моем кармане звякнула мелочь.
— Что ты? — заупрямился я. — Банкир какой нашелся... Не возьму! Забирай свою подачку!
— Видали, Букашка брыкается! —Лицо Тихона осветилось широкой улыбкой. — Не важничай там, где не требуется... Ну, проваливай, а то бока намну!,.
Спасибо Васе Уголеву: он помог мне устроиться с жильем. Я все время говорил в гимназии, что живу у гробовщика, и вот в конце концов так оно и вышло. Моя новая квартира представляла собой просторный подвал. В нем при желании можно было устраивать танцевальные вечера, а иногда помещение становилось тесным. Это случалось, когда Яцкин—так звали гробовщика— загружал его своими изделиями. Нужно отметить, что для гробовщика этот год был весьма урожайным, простые гробы долго не застаивались.
Жилье стоило мне дешево, ибо хозяин верно рассчитал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139