«Не допущу казни! Ц Лихорадочное решение само созрело в моей голове. Ц
Княгиня я или нет?! Как только дойдет до убийства, громко прикажу прекрати
ть этот балаган. А заодно и установлю свою власть Ц сейчас самый удобный
случай! Через толпу Георг со своими кинжалами быстро не доберется, а когд
а доберется, я уже прикажу слугам защитить меня, их госпожу. А потом будет
княжеский суд Ц настоящий, а не эта самодеятельность!»
Георг же продолжал, и голос его преисполнился ласковой укоризны, будто р
ечь шла о невинной детской шалости, а не о поступке, за который он собрался
карать смертью:
Ц Она взяла Филуману из ларца украдкой. И украдкой вручила княгине. Так н
ельзя. И так не будет! Подойди сюда.
Алевтина, в мозгу которой сияло только «Да! Да! Да!», качнулась к Георгу, буд
то былинка под дуновением вихря, и пала перед троном на колени.
Ц Бери, Ц почти с нежностью произнес Георг.
Дальнейшее произошло почти мгновенно, я и охнуть не успела.
Алевтина сомнамбулически протянула руку к багровому чудовищу на троне,
что-то взяла у него. Это «что-то» тускло блеснуло, и пока я соображала, что
это, Георг вручил любовнице один из своих фирменных кинжалов (не тот ли, ко
торым исцарапал мне весь бок?), Алевтина все тем же механическим движение
м с размаху воткнула лезвие себе в грудь по самую рукоятку. И повалилась в
перед уже безжизненным кулем.
Лампочка ее сознания погасла. Гулкий удар головы о помост громко разнесс
я в тишине внутреннего двора.
И опять никто, ни один человек из всех присутствующих не усомнился в прав
ильности произошедшего. Толпа молча взирала на неподвижную самоубийцу,
и в головах присутствующих нарастало что-то вроде удовлетворения. Некое
смутное подобие того «Да!», которое секунду назад освещало сознание Але
втины. Ведь все было правильно: Хозяин свершил суд. И приговор осуществил
ся, как и положено. Феодальная ясность была восстановлена. Выйди я сейчас
вперед и попытайся заявить о своих притязаниях на власть, на меня долго т
аращились бы в удивлении. Настолько долго, что Георг вполне успел бы не сп
еша подойти и прикончить меня. И это опять никого не удивило бы и протеста
не вызвало. Толпа и эту смерть восприняла бы всего лишь как продолжение х
озяйского суда. Который он вправе и даже обязан вершить по своему хозяйс
кому положению.
Я тихонько ретировалась.
Уже после, почти добравшись до своих палат на женской половине, я обнаруж
ила, что запыхалась, Ц так стремительно улепетывала с показательной ка
зни, учиненной Георгом.
Вот и попробуй тут свергнуть с трона захватчика! Загипнотизировал он их
всех, что ли? Вроде не похоже. Ну Алевтина-то перед смертью явно не в себе бы
ла, а толпа слуг? Что-то тут непонятно…
Я упала на кровать под балдахином, едва не утонув в мягчайшей пуховой пер
ине.
Неплохо устроено тут все для хозяев. Не зря Георг готов на любые убийства,
только б не упустить власть из рук. А как же Ц хочется ведь мягко спать, вк
усно есть…
Кстати, о еде! Как там батюшка, позаботился ли об ужине для госпожи княгини
? На церемонии казни он, кажется, не присутствовал. Может, хоть один челове
к до сих пор считает меня госпожой и еще занят исполнением именно моей во
ли, а не воли Георга по фамилии Кавустов?
Я сомкнула веки и принялась изучать созвездия живых огней, снующих по ус
адьбе. Пару раз ошибалась, принимая за священника то лакея при лыцаровой
опочивальне, то вообще конюшенного работника.
Батюшка отыскался в непосредственной близости от Георга. Оба они, судя п
о ощущаемым ими запахам, находились на кухне. Запахи ласкали даже мое обо
няние (опосредованно), но только не палачу-лыцару. Он весьма злобно выгова
ривал кому-то.
Пытаясь рассмотреть происходящее, я невольно прищурилась, только потом
осознав, что не глазами же я читаю чужие мысли и незнакомые ощущения! Не зн
аю чем, но глаза утруждать тут явно ни к чему.
И все же Ц то ли прищуривание помогло, то ли я научилась уже управлять сва
лившимся на меня даром гораздо лучше, Ц но картинка и вправду прояснила
сь.
Злоба Георга, как оказалось, была направлена как раз на батюшку. Злоба был
а в его мыслях, но не приходилось сомневаться, что ею же наполнены и произн
осимые им слова. Судя по тому, что кулинарные образы в его голове постоянн
о перемежались с моим собственным ликом, речь шла как раз о заказанных мн
ою кушаньях.
Георгу совсем не нравилось искреннее желание батюшки угодить мне. Георг
орал, брызгал слюной, священник незаметно вытирался рукавом рясы, не осм
еливаясь перечить важному господину.
По сравнению с только что увиденной мною казнью эта сценка могла показат
ься даже забавной: Георг только что отправил одного человека на тот свет,
собирается туда же отправить и меня, а сейчас исходит злобой из-за каких-
то там кушаний! Но батюшке вовсе не было забавно. В душе у него царило унын
ие.
Святой отец сник, мысли мельтешили совсем уж боязливые. Он готов был отка
заться от своего опрометчивого поступка, готов был отказаться даже от уг
ощения, причитающегося ему за присутствие на обряде. Да если б он так не бо
ялся, то прямо сейчас опрометью бросился бы подальше от господской кухни
! Батюшку было жалко. Хотя и непонятно: с какой стати ему-то бояться этого в
ыскочки? На представителя церкви Георг руку не поднимет Ц я это ясно чув
ствовала. Даже из прихода выгнать не осмелится. Чего тогда святой отец та
к уж трясется? Я озадаченно вгляделась в муравейник его торопливых мысле
й. Муравейник был еще тот Ц мысли так и бегали, перебирая короткими ножка
ми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193