Ц Княгинюшка! Ц кинулся ко мне отче. Но я отстранила его и, морщась, сказа
ла:
Ц Ступайте, ступайте! И распорядитесь, властью данной вам свыше, чтобы мн
е в покои принесли лучших блюд. Отведать. Проследите Ц лучших!
Батюшка затряс головой, мелко кивая, и торопливо прикрыл за собой дверь.

А я подивилась тому, как быстро вошла здесь в образ владетельной княгини,
как естественно и непринужденно отдаю всем и каждому приказы, нисколько
не сомневаясь, что они будут выполнены. Причем самым тщательнейшим образ
ом.
Всему виной отношение окружающих. Не зря говорят, что короля играет свит
а: если все вокруг, лишь завидев Филуману на моей шейке, тотчас упадают на
колени, то как не почувствовать себя высшим существом, которое не только
вправе, но и обязано говорить со всеми вокруг исключительно языком прика
зов?
Но было и еще что-то: почти физическое ощущение податливости окружающих,
будто они все из мягкого пластилина. Казалось, прикоснись я к любому из ни
х, вылеплю что угодно Ц зайчика, шарик, а захочу Ц вообще раскатаю в лепе
шку
Раздражаясь, я тряхнула головой: мистика да и только! Придумается же тако
е…
А мысли окружающих читать Ц не мистика?
Я медленно прошлась по уютному помещению предбанника. Заглянула в следу
ющую дверь. Обнаружила нечто вроде изысканной ванны, наполненной водой.

Вода была теплая, приятная, с нежным мятным запахом. Я ополоснула в ней лад
они, осторожно смыла с талии подсохшие корочки крови.
Не перенести ли мне свою резиденцию сюда? Здесь так приятно… И наверняка
все устроено моим отцом. Вряд ли демонический Георг-Аполлон мог додумат
ься до такой версальской изысканности. Это наше, шагировское! Ц гордели
во отметила я. Хорошо хоть пригретый отцом отпрыск рода Кавустовых не сп
ешит разрушать великолепие княжеской усадьбы, а сохраняет как может.
Пригретый на свою голову.
Мысли вернулись к Георгу, и я услышала его голос. Обращенный к собеседниц
е, Алевтине.
Ее я тоже увидела Ц глазами Георга. Впрочем, могла бы и догадаться Ц по е
е собственным мыслям, направленным исключительно на Георга и пропитанн
ым таким густым любовным медом, что удивительно, как на объект обожания е
ще не слетелись все насекомые округи.
Может, потому, что мысли самого объекта были горше любой горчицы?
Алевтина с Георгом разговаривали, но слов я услышать не могла, я ощущала о
бразный, эмоциональный подтекст произносимого. И этим выгодно отличала
сь от собеседницы господина лыцара. Она горечи подтекста как раз не улав
ливала, слышала только спокойную речь своего возлюбленного, не понимая,
что же на самом деле творится в его голове. И была счастлива.
Потом Ц не очень. Потому что в головах обоих одновременно возник мой обр
аз. Мой и Филуманы.
По-видимому, Георг ласково (а душа-то клокотала!) интересовался: откуда у н
овоявленной княгини взялась Филумана?
На что от нее следовал поток образов (вероятно, соответствующих произнос
имым словам), простодушно иллюстрирующих всю историю неудачного покуше
ния брошенной любовницы на невесту.
По мере того как Георг слушал, градус горечи в его чувствах почти зашкали
л, но внешне это, вероятно, совсем не проявилось, потому что рассказ Алевти
ны был благополучно завершен, а сама она, выговорившись, почувствовала с
ебя гораздо спокойнее, чем в начале беседы.
Георг что-то произнес. И столько ненависти к собеседнице содержалось в е
го мыслях при этом, что я была крайне озадачена реакцией Алевтины: та приш
ла в восторг! Потом восторг приобрел конкретную формулировку: «Я буду лю
бить тебя вечно». Очевидно, это были именно те слова, которые произнесли г
убы Георга.
Алевтина восприняла их как райскую музыку. Я, зная подтекст, Ц как произн
есенный приговор. И, затаив дыхание, ожидала в ужасе, что Георг убьет ее пр
ямо сейчас. Но произошло обратное. Ненависть, соединившись с желанием уб
ивать, приобрела в голове лыцара очертания бешеной похоти. В свою очеред
ь чистое, незамутненное счастье Алевтины перешло в любовное томление.
И после этого всякая осмысленность в головах обоих пропала Ц на поверхн
ость всплыли ощущения. Столь сильные, что я, кажется, покраснела.
Именно это показало зеркало напротив. И еще оно показало, что я, по-прежне
му голая, сижу на остывающем мраморе предбанника.
Плеснув на горящее лицо чистой прохладой водички из ближайшего перламу
трового тазика в виде большой раковины (а может, это и на самом деле была к
акая-нибудь громадная морская раковина, поставленная сюда для украшени
я интерьера), я начала одеваться, покряхтывая от неудобств в правом боку.

Финал моего одевания как раз совпал с финальным взрывом любовной страст
и, отзвуки которой по-прежнему доносились до меня. Несмотря на подчеркну
тое невнимание к ним с моей стороны.
Я попыталась целиком переключиться на мысли батюшки, который в это время
на кухне пытался объяснить поварам причины своего желания лично занять
ся отбором блюд для ужина княгини.
Попытка удалась лишь частично: на заднем плане моего обострившегося вос
приятия все еще глухо погрохатывали заключительные раскаты лыцаровой
любовной канонады.
Одернув изрезанное на боку и перепачканное кровью платье, я направилась
обратно по темному коридору. Часть лампадок в нем успела погаснуть, и кор
идор выглядел неуютным. Тем более что в конце его меня ждали подданные. Од
новременно и мои, и Георга. А это означает неизбежную борьбу за власть, и с
тавкой в ней, как ни печально, была моя жизнь.
Тронный зал встретил меня тишиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193