Ц Долго еще ползти? Ц наконец не выдержала я, останавливаясь.
Ц Да, Ц был ответ.
Ц Ну тогда давай хоть отдохнем, Ц попросила я.
Ц Да, Ц сказали мне.
Полноценной беседой это назвать было трудно, но какое-то взаимопонимани
е между нами, безусловно, установилось. Мы полежали, переводя дух.
Ц Льзи? Ц поинтересовалось существо.
Ц Ну, поползли, Ц согласно вздохнула я. Когда желание ползти у меня почт
и полностью выдохлось, я снова поинтересовалась: Ц А теперь Ц долго еще?

И неожиданно услышала хорошую новость: Ц Не, Ц сообщило существо.
Ц Ты хоть скажи, когда можно будет вставать! Ц попросила я. Ц Чтоб зря н
е надрываться! Ох!
Последнее междометие относилось к свету, больно хлестнувшему меня по зр
ачкам, так привыкшим к полной темноте и лениво расширившимся, наверно, на
всю радужку глаза.
Ц Бобо? Ц сочувственно осведомились у меня за спиной.
Ц Ну теперь-то подниматься можно? Ц зло спросила я, растирая слезы по за
крытым векам.
Ц Да, Ц последовал ответ.
Я распрямилась со стоном наслаждения. И даже решилась приоткрыть один гл
аз. А потом распахнула и второй. Потому что никак не могла поверить увиден
ному.
Меня привели в сокровищницу Аладдина? Только вместо злата и серебра здес
ь в обилии были представлены гривны. Уж не знаю Ц княжеские ли, лыцаровы?
Или и те, и другие?
Гривны лежали на полу пещеры. На ее выступах. Просто висели в воздухе, ниче
м, по-моему, не поддерживаемые. Они ласково сияли и переливались всеми цве
тами радуги в туманном серебристом свечении, которое облачком окутывал
о высокий потолок.
Ц Вот это да! Ц выдохнула я. Ц Гномик, ты куда меня привел? Ц Я обернулас
ь к своему провожатому, который вслед за мной поднимался на ноги. И не выде
ржала Ц рассмеялась: Ч
Вот так гномик!
Передо мной стоял мальчонка лет трех-четырех. Абсолютно голый. Не слишко
м чистый. Исполосованный царапинами. Причем царапины были самой разной д
авности Ц и свежие, только что полученные, такие же, наверно, как у меня са
мой, и старые, с почти отвалившимися корочками. Длинные темные волосы, пох
оже никогда не стриженные, были завязаны в подобие косички.
И вдруг смех застрял у меня в горле.
На меня смотрели внимательные темно-карие глаза. Тем спокойным, ожидающ
им взглядом, который я так люблю. И который я так недавно видела. У одного м
ладенца. Которого сама же и родила…
Ц Ты кто? Ц шепотом спросила я.
Ц Олей, Ц бесстрастно сообщил мальчик. Но этого не может быть!
Ц Кто ты? Ц потребовала я ответа.
Ц Олей Михай, Ц старательно произнес ребенок, не сводя С меня своих бол
ьших глаз.
Ц А кто я? Ц упавшим голосом поинтересовалась я.
Ц Ма, Ц просто ответил он.
Я опустилась перед ним на колени, осторожно взяла маленькие ладошки, кот
орые вывели меня из песчаной пустохляби.
Этого не может быть. Совсем. Это какой-то розыгрыш…
А он поднял чумазый палец и медленно провел по моей гривне. Посмотрел пря
мо в глаза и раздельно, по слогам выговорил: Ц Фи-лу-ма-на.
Взор мой заволокло слезами. Сколько же это времени я пролежала в пустохл
яби, если мой новорожденный сын уже стоит передо мной и рассказывает про
Филуману? И почему он один? Здесь? Голый, грязный!
Ц Где Бокша? Ц зло спросила я. Ц Где этот чертов ант, эта скотина, эта пад
аль, которой я поручила ребенка?
Ц Бокша, Ц печально ответил мальчик.
Ц Где Бокша? Ц крикнула я, размазывая слезы по исцарапанному лицу.
Ц Ди, Ц грустно сообщил мне мальчик.
Ц Идти? Мне идти за Бокшей?
Черт, ну почему все так сложно! Что он говорит? Я ничего понять не могу! И поч
ему я не вижу его мыслей?
Потому, вдруг поняла я. Потому что он мой сын. И я люблю его.
Ц Миленький! Олежечка! Ц совсем разревелась я, хватая мальчика в охапку
, обнимая, целуя грязные щеки, дорогие Ц совсем папины Ц глаза. Ц Да что ж
е случилось у вас тут, пока меня не было? Что стряслось? Где все?
Мальчик слегка отклонился и медленно, давая время понять каждое слово, о
тветил: Ц Бокша ди.
Ц Идти?
Ц Не. Ди!
Ц Может быть Ц ушел?
Ц У-ди! Ц кивнул мальчик, довольный, что до меня все-таки дошло.
Ц Давно ушел? Куда?
Что-то я не то говорю. Какое мне дело, куда и когда ушел Бокша? Вот стоит мой
сын, росший не знаю как. С речью дебильного ребенка. Мне его нужно спасать!

Ц Олежечка! Ц опять кинулась я к нему.
Он не противился моим объятиям. Смирно стоял, руки по швам. Ждал. Чего? Когд
а мне надоест? Так мне никогда не надоест!
Я покрепче прижала маленькое тельце к себе.
Сколько гривен вокруг Ц и никакого толку! Мальчик запущен, заброшен…
Гривен?
Теперь я отстранилась от сына. Внимательно осмотрела его с ног до головы.

Да вот же они! На моем сыне уже были гривны. Я насчитала их пять. Пять!
Одну, как и положено, Ц на шее. Хотя… Кем положено? Когда? Кто об этом что мо
жет достоверно знать?
Две гривны Ц на правой и левой руке. На запястьях.
И еще две на ногах Ц на щиколотках.
Страшные гривны. Гривны-убийцы. Которые выбирают себе только одного хоз
яина, безжалостно выбраковывая всех неподходящих… А на моем мальчике он
и висят как заурядные браслеты Ц на ногах, на руках… И я тоже, хоть чуть-чу
ть, да причастна к этому чуду. Этому замурзанному, худенькому, родному чуд
у. Совсем худенькому Ц кожа да кости. Да что ж я за мать, что довела ребенка
до такого состояния?!
Ц Олежечка, миленький, есть хочешь? Тебя кормит кто-нибудь?
Мальчик глядел с удивлением, не понимая моих слов.
Ц Ну, кушаешь ты что? Ням-ням, ам-ам Ц это ведь надо делать обязательно!
Ц Ам-ам! Ц обрадовался он. И потянул меня за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193