В этом секторе давно не велись бои. Передовые проходили довольно далеко друг от друга, перестреливались главным образом сторожевые охранения и разведчики. Это делало войска с обеих сторон беспечными, а нам без труда помогало вскрывать уязвимые места в обороне противника.
Однажды утром, когда нам на смену явились Христо Добрин и Кароль Гечун, произошел удивительный случай. Мерно покачиваясь в седле, с вражеской стороны к нам приближался всадник. Мы насторожились — кавалерия республиканцев стояла в двух километрах позади, в глубоком лесистом ущелье. Я подбежал к стереотрубе и настроил линзы. Голова всадника теперь покачивалась на расстоянии вытянутой руки. Лейтенант-мятежник спокойно дремал в седле, а усталый конь поднимал его все выше в горы. Ряды колючей проволоки, сотни солдат в окопах и наших и франкистов... Неужели этот немыслимый всадник миновал всех, никем не замеченный, и теперь углубляется в наш тыл?
Мы схватили винтовки и, прячась за скалы, бросились ему наперерез. Лошадь шла прямо на нас; как только она подошла вплотную, Борис выскочил из укрытия и схватил ее под уздцы.
— Руки вверх! — крикнул он.
Всадник мотнул головой, отгоняя сон, и потянулся к пистолету. Мы сбросили его с седла.
— Где я? — спросил он, не веря своим глазам.
— В надежных руках,— весело ответил Добрин.
— У своих?
— У наших,— пояснил я.
— А где мои марокканцы?
— Вероятно, по ту сторону долины,— язвительно заметил Кароль Гечун.
— Свинья святая мадонна,— выругался пьяный.— Дерьмо тебе на алтарь. Однако, сеньоры, с кем имею честь?
— С бойцами интербригады,— спокойно ответил Борис.
Пленный побледнел. Глотнул воздуху и обдал меня винным перегаром.
— Накрылся! — упавшим голосом промолвил пленный.— Сейчас расстреляют. Отпустите меня, сеньоры! Какой я фашист. Меня силком забрали в армию. Ради бога, отпустите! Возьмите все, что есть, и коня заберите...
— Какой теперь вам толк возвращаться, свои же расстреляют,— сказал весельчак Христо.— Лучше спрячемся за скалы. А то еще всыплют пулеметную очередь.
И правда, в долине загремели первые выстрелы. Борис вел коня, мы пленного. Вернувшись на свой наблюдательный пункт, мы пустили коня пастись, а пленного пригласили к стереотрубе.
— Погляди внимательно и укажи, где находятся твои марокканцы. Только не врать! — пригрозил Борис.— И где штаб. Гечун, отмечай на карте!
Пленный попросил вина — голова пополам раскалывается. Ночью он тайком поехал в ближайший городок потешиться с девочками, так что первым делом нужно опохмелиться. Мы угостили его вином и сигаретой, а он рассказал нам все, что знал.
Потом он снова начал ругаться:
— Так глупо влипнуть!..
Мы забрали у него документы, письма, фотографии. Он оказался сыном богатого землевладельца из Наварры, раньше служил в Марокко, теперь командовал марокканским табором, переброшенным из Африки и принимавшим участие в боях под Брунете.
— И как — здорово там досталось? — спросил Борис.
— Здорово,— откровенно признался лейтенант.— Больше половины выбыло из строя.
— Тогда какой же это табор? — усмехнулся Гечун.
— В полном составе! — запротестовал уязвленный командир.— Мы получили пополнение, и нас перебросили сюда.
— На отдых? — продолжал расспрашивать Борис.
— Какой там отдых! Готовимся к операции.
— Наступление?
— Наступление или контрнаступление, не знаю.
— Когда?
— Не знаю. Пока готовимся, обучаем новобранцев.
— И навещаем окрестных красоток?
— Бывает. Без женщин трудно воевать.
— А марокканцы тоже фашисты по убеждению?
— Марокканцы храбрые воины, отличные кавалеристы, но все, как один, болваны. Темный народ.
— Обещаете им свободу после победы?
— Обещаем, что они попадут в рай, если будут сражаться за нас. А в раю они надеются получить больше, чем свободу.
— Хитры вы!
— Без хитрости никто не побеждал.
— И все равно не победите.
— Это как сказать! — воскликнул пленный и хлебнул вина.— Мы опираемся не на испанцев. Они развращены революцией. Наша сила — иностранный легион, марокканцы, моторизованные дивизии Муссолини, немецкие летчики, танкисты, артиллеристы и командиры. Вам не хватает оружия, а к нашим услугам новейшая техника.
— Сейчас мы тебе покажем свою технику,— сказал Борис.— Ребята, огонь по табору этого ублюдка!
Через несколько минут расчеты были готовы, и связист передал команду на батарею.
— Смотри в бинокль,— крикнул Борис пленному,— и замечай, куда ложатся снаряды! О-гонь!
— Огонь! — повторил связист.
В долине ухнули орудия. По голубому небесному океану, словно хищная стая акул, пронеслись снаряды, осколочные снаряды, и нетрудно было себе представить, что станет через миг с табором марокканцев. Борис приник к стереотрубе, а пленный, затаив дыхание, следил в бинокль. По ту сторону долины взметнулись к небу два фонтана белого дыма. Содрогнулась земля, по горам прокатился грохот.
— Накрыли! — дико вскрикнул пленный.— Побежали, скоты, и лошадей побросали. Лошадей спасайте, проклятые мавры! Спасайте лошадей!
— Они не услышат! — весело откликнулся Добрин.
— Повторить! — сказал Борис, и связист передал команду.
Мы дали еще несколько залпов. Утро было безветренное. Облако пыли и дыма надолго укрыло место побоища. Пленный вернул бинокль и сел на камень, обхватив руками голову.
— Черт побери, вы метко стреляете! Погибли, погибли мои серые черти. Святая мадонна — мерзкая блудня! Придержи язык, смотри, не проболтайся, что это я их отправил на тот свет. Погибли, все погибли, и меня пристрелят...
— Пристрелят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153