— Посмотрите! — воскликнул он, указывая на шесть черных точек на фоне лучистого облака.— Опять полетели бомбить Валенсию. А чем мы можем ответить? Проклятьями, слезами да вздохами...
Черные точки постепенно обретали контуры самолетов. Бомбовозы описали дугу над пригородами, потом повернули к центру, и вскоре оттуда донесся гул взрывов.
— Наверное, по вокзалу! — сказал главврач.
— Нет, это порт,— возразил шофер.— Там, кажется, сейчас пароходы.
Мы въехали в Катарроху. Я поблагодарил и простился.
Друзей я отыскал в одном из корпусов опустевшей фабрики, где, судя по оборудованию, наполовину растасканному, прежде была большая маслобойня. Мое появление произвело фурор.
— Малыш, ты снова на ногах! — тиская меня, кричал Дик.
— Даже на трех! — ответил я, пристукнув тростью.
— Мой медико! — воскликнул Хаим Берман, вскакивая со своей лежанки в углу и бросаясь ко мне с распростертыми объятиями.
— С этой бородой ты похож на дикаря,— подтрунивал Ян Церинь, радостно тряся мою руку.
Тем временем Август Саука обрабатывал мою спину.
— Ах ты, сорняк неистребимый! — орал он.— Опять ты с нами, старина, бородач хромоногий!
— Осторожней ты, сумасшедший стеклодув! — парировал я, уклоняясь от его увесистых ударов.— Лучше скажи, где остальные ребята?
— Пендрик на кухне варит кукурузу, тушит осла,— бодро докладывал Август,— верзила Борька с комиссаром Поповым, Савичем и Максимовым отправились в штаб фронта.
— Гечун, Добрин?
— Эти остались обучать стрельбе испанцев,— сказал Ян Церинь.— Через неделю должны явиться. И тогда...
— И что тогда? — спросил я.— Что?
— Толком никто ничего не знает,— пояснил Август.— Но, видимо, придется нам убираться отсюда.
— Куда?
— И это, Малыш, никому неизвестно,— ответил Дик. — Наверное, во Францию, куда ж еще.
Я устроил себе постель по соседству с Диком, под огромным маховиком. Прямо надо мной висел широкий и пыльный ремень. Дик притащил мне ворох рисовой соломы, ребята разыскали простыни, одеяло. Когда постель была готова, Дик повел меня на кухню к Пендрику.. Тот стоял у большого котла с половником в руке. На радостях он саданул меня раз-другой по спине, так что я вскрикнул от боли:
— Ненормальный, почки отобьешь!
— Тьфу ты, черт, какая бородища! — сказал он, выпустив меня из объятий.— Да ты облик человеческий потерял. Дай-ка ошпарю ее кипятком, сразу облезет!
— Ну нет! Оставь мою бороду в покое!
— Кто же стыдится своих ран! — не унимался он.— Солдат должен гордиться шрамами. На бритву, побрейся, пока вши не завелись!
— Не могу, от голода руки трясутся. Дай мне лучше что-нибудь поесть!
— Пендрик, голубчик, может, и рыбка у тебя где-нибудь припрятана? — вмешался Дик.
— Для Анатола ничего не жалко! — заявил Пендрик и достал сковородку с рыбками. Они были совсем крошечные, меньше мизинца. Я ел их прямо ложкой, по десятку сразу, и надо сказать, вкусны были невероятно.
— Это мы вчера наловили,— пояснил Дик.
— А сеть у вас откуда?
— Москитными сетками. Рыбешек этих на рисовых полях видимо-невидимо. Поспевай вытягивать!
— На озере угри водятся,— вставил Пендрик,— но этих москитной сеткой не возьмешь. Один испанец советовал нам отведать водяных крыс, их тоже тут тьма. Говорит, если в масле зажарить, от кролика не отличишь. Но Дик — на дыбы.
— Еще не хватает, чтобы мы водяных крыс начали пожирать! — выпалил Дик.— Я уж лучше одними фруктами буду питаться, а такую мерзость в рот не возьму.
Я вернул Пендрику пустую сковородку.
— Ну как? — спросил он.
— Ты повар что надо. Свое дело знаешь. Потное лицо Пендрика расплылось в улыбке.
— Вот видишь,— сказал Дик. — Значит, снова надо собираться на рыбалку. В ресторанах такая мелюзга теперь стоит бешеные деньги.
Во второй половине дня из штаба фронта вернулись Эндруп, Попов, Савич и Максимов. Вернулись усталые и мрачные. Когда мы с Борисом остались вдвоем в его комнатушке, которая раньше, вероятно, служила кабинетом директора, я спросил, в чем дело.
— Все кончено, Анатол,— сказал Борис.— Просили дать нам новое оружие и в виде исключения послать на фронт, но в штабе и слышать не хотят об этом. Говорят, в Валенсии собраны все части интербригад Центра. На днях мы должны уехать.
— А куда?
— В Каталонию.
— Как мы туда попадем?
— Морем — в Барселону, оттуда во Францию. В Валенсию как будто уже прибыли уполномоченные Лиги Наций, они будут следить за нашей эвакуацией.
— И все же как мы попадем в Барселону? Ведь надо пройти фашистские воды! Тебе не кажется, что дело пахнет провокацией?
Борис пожал плечами.
— Поживем — увидим. Уж тут мы бессильны. Сегодня сами убедились в этом. С Каталонского фронта все интернационалисты отправлены в пограничные с Францией районы. В Барселоне им были устроены торжественные проводы. Теперь очередь за нами.
— А ты не думаешь, что это прелюдия капитуляции?
— Возможно,— ответил Борис.— Правительство боится, что в случае поражения нас всех могут перебить. Правда, это неофициальная версия.
— Да, слышал. Нас теперь не так уж много, существенно влиять на ход событий мы не можем, и нас выводят, чтобы Франко сделал то же самое...
— Он-то не пойдет на это! — воскликнул Борис.— Скорей бы возвращались Гечун с Добриным. Как бы они там не застряли.
— Послушай, а где прежний командир дивизиона капитан Цветков? — спросил я.
— Ему стало хуже, и его отправили в Москву лечиться. Сердце у него больное.
— А что происходит на Эбро?
— И там дела наши плохи. Операция была начата блестяще, но провалилась... Не хватило резервов, оружия. Теперь наступают они.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153