..
С горных склонов спустился ветер. Он с ревом метался над скалами, сдувая с них пыль, песок, пригибая к земле кустарник. Снизу, с наблюдательного пункта корпуса донеслась протяжная, печальная песня. Под высокой скалой испанцы разложили костерчик, чтоб согреться в ночной прохладе. Ветер подхватил и закружил сноп красных искр, но они тут же угасли на лету. Слушая грустную песню, я следил за дорогами в тылу противника, где время от времени вспыхивали фары. Я подсчитывал и отмечал эти вспышки, пытаясь разгадать конечную цель ночных передвижений. После полуночи вспышки участились. Видимо, противник под покровом темноты подтягивал свежие силы для контрнаступления.
Среди ночи меня пришел проведать Цветков. Прикрывшись плащом, он покурил, поеживаясь от холода, спросил, что нового. Я указал ему на огни фар в тылу мятежников. Цветков довольно долго разглядывал ночную темноту, потом сказал:
— Да, день у нас будет горячий. Никак не уймутся, черти.— И, снова подпустив меня к прибору, продолжал: — Товарищ Скулте, у меня вот какой план. Двое наших наблюдателей рано утром отправятся в Кихорну и там установят второй наблюдательный пункт вблизи сорок шестой дивизии или десятой бригады с таким расчетом, чтобы можно было использовать их связь. Это позволит нам еще эффективнее громить врага.
Я молчал. Я был еще слишком неопытен, чтобы судить о таких вещах.
— Что же вы молчите? — выждав немного, спросил Цветков.
— Да, по-моему, это нам очень пригодилось бы,— промямлил я.
— А вы согласны туда отправиться?
— Я?
У меня даже дух перехватило.
— Эндрупа я отпустить не могу. Максимова тоже. Кого бы вы хотели взять с собой?
— Я... Не знаю, товарищ командир.
— Может, Добрина? Христо отличный парень, отчаянный, смелый.
— Да, верно,— сказал я.
— Итак, решено,— произнес Цветков, протянув мне руку.
Я в смущении пожал ее. Она была холодна. Наверное, у него больное сердце, подумал я. Как он только забрался на такую гору? В такое пекло!
— Задание ответственное, трудное. Возьмите с собой телеметр, бинокль. Не забудьте каски,— продолжал Цветков.— Вы будете старшим. Как только обнаружите достойный объект, сейчас же передавайте координаты. Ясно?
Еще бы! Если и была во всем этом неясность, так это сможем ли мы с Добриным выполнить такое задание. Первый раз на передовых, полная самостоятельность... От бывалых солдат приходилось слышать, что главное там — уберечься от первой пули, спрятаться от первого снаряда. А там уж можешь быть спокоен — твой слух тебе сам подскажет полет смерти по свисту и вою. От первой бомбы я спрятался, хотя контузия еще давала знать о себе. А как насчет первой пули, первого снаряда?
И, как всегда в трудную минуту, мелькнула мысль о Гите, о маленьком Анатоле. Может быть, написать Гитиной маме и сынишке прощальное письмецо?
«Стыдись! — тут же упрекнул я себя.— Будь мужчиной, не паникуй!»
На рассвете мы с Христо Добриным отправились в долину. Христо ташил телеметр в футляре, а я — штатив, бинокль и планшетку. За плечами висели карабины, у пояса по нескольку гранат. Мы основательно продрогли и потому шагали бодро.
На батарею пришли вовремя — как раз подъехала машина с завтраком. Раздачей командовал Пендрик. На нем была французская каска, хорошо подогнанная шинель. Размахивая ложкой в одной руке, карабином — в другой, он кричал:
— Виепоз шаз, Апа(оНо! Добрый день!
Пока связисты, которым предстояло подниматься на высоту 1030, разбирали котлы и кулечки цдя наблю-
дателей, Пендрик покормил нас и наполнил провиантом наши рюкзаки. Узнав, куда мы отправляемся, он вытаращил глаза.
— Да вы что! Вдвоем на передовые!
— Что поделаешь,— бросил Христо,— приказ.
— Приказ приказом,— продолжал Пендрик,— а вы хоть знаете, что там творится?
— Воюют,— ответил я. Пендрик ухмыльнулся.
— Ха! Там черт знает что! Танки, пушки, самолеты...
— А ты откуда знаешь? Ведь сам из тылов не вылазишь,— сказал я.
— Мы в тылу куда больше знаем, чем вы, фронтовики. Наш доктор Мануэль Зоро мне рассказывал, людишки там гибнут, как мухи поздней осенью. Пулеметная рота гарибальдийцев, которая форсировала Гвадар-раму, отрезана и частью перебита, частью взята в плен. Вот какие дела-то, голубчики. А вы вдвоем туда, где роты вязнут!
— Заткнись! — отмахнулся Христо.— Чего раскаркался! Тебя послушать, все должны кашу в тылу варить. А воевать кто будет?
— Один в поле не воин! — отрезал Пендрик.— А вся беда в том, что у нас не хватает резервов. Продолжать наступление бессмысленно. Хорошо хотя бы удержать отвоеванное.— По-видимому, Пендрик повторил услышанное от кого-то.
— Не беспокойся, удержим! — сказал Христо.— А следующим ударом откинем их от Мадрида.
Пендрик вздохнул.
— Хочется взглянуть на Мадрид с высоты.
— Кто тебе мешает, поднимись посмотри,— сказал я.
— У меня еще после Пиренеев ноги болят,— жаловался Пендрик.— Но как-нибудь надо выбраться...
Мы распростились. Сначала дорога шла в гору, потом свернула налево и стала спускаться в долину. Перед нами вырос городок Вальдеморильо, весь истерзанный снарядами, переполненный войсками. Несмотря на ранний час, здесь кипела фронтовая жизнь. На одном из перекрестков нас задержал гарнизонный патруль. Выяснив, кто мы и куда идем, начальник патруля остановил для нас попутную машину. Мы взобрались в кузов, на ящики со снарядами, и поехали в Кихорну. В небе загудели первые самолеты, шофер прибавил газу, чтобы поскорей добраться до оливковой рощицы у дороги и там переждать налет. Но жидкая рощица была сплошь забита солдатами, машинами. Для нас там не было места, и потому грузовик, не сбавляя скорости, пронесся дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153