— Дик, согласен быть моим связным?
— С большим удовольствием! — отозвался Дик, вставая по стойке «смирно».
Борис усмехнулся.
— Удовольствия мало, Дик. Телефонной связи не будет. Придется бегать под носом у противника.
— Это по мне, товарищ командир. Можете на меня положиться.
— В таком случае решено.
— Так точно, товарищ командир! Решено!
— Но ведь ты собирался стать пулеметчиком,— напомнил Пендрик Дику.
— Мало ли что собирался,— проворчал сердито Дик.— Слово командира для меня закон.
Мы уже собрались на вокзал, как вдруг откуда ни возьмись — Христо Добрин и Кароль Гечун. Их перебросили из Валенсии на обычном самолете. Все были страшно рады, особенно Микола Савич.
— Вы, ребята, в самый раз прибыли! — обнимая обоих сразу, говорил Савич.— А я тут ломаю голову, кого назначить командирами взводов. Теперь все в порядке. Первым взводом будет командовать Анатол Скулте, вторым — Христо Добрин, а третьим — Кароль Гечун. Придется поменять специальность, ничего не поделаешь,— добавил он.— Раздобудем пушки, опять начнем палить.
— А что, есть надежда? — спросил я.
— Надежда всегда есть. Кое-какие орудия можно хоть сейчас достать, да нет снарядов — вот в чем беда.
Мы тут же приняли командование взводами и вывели своих солдат на смотр. Савич прошелся вдоль строя и доложил командиру батальона, что рота готова к отправке на фронт. Вышли в сумерках. Во главе колонны шагали Эндруп и Попов. За ними польская рота, потом чехи и, наконец, наша, болгарская рота. На вокзале уже собралось несколько вновь созданных частей. Во главе одного отряда я увидел Адама Огриня, но поговорить не удалось. Только помахали друг другу, пожелав успехов в последней битве за Испанию.
Крохотные вагончики узкоколейки, битком набитые солдатами, лязгнули буферами, тронулись и покатили на северо-запад. В полночь у реки Тер мы сделали пересадку и дальше ехали обычным поездом.
В пути строго соблюдали затемнение, поезд охранялся солдатами. На переездах стояли бесконечные вереницы машин. Кюветы были завалены покореженными автомобилями, телегами, какими-то тюками, ящиками. Подобно серой реке, на север тянулся поток беженцев. На север, только на север!
— В чем дело? Неужели Барселона взята? — недоумевали мы.
Под утро поезд стал все чаще делать остановки. Самолеты мятежников бомбили шоссе и железную дорогу. Воздух дрожал от гула моторов, но кругом не было ни одного истребителя республиканцев. Не слышно было и зениток.
Неужели это конец?
С восходом солнца эшелон остановился в городке Гранольерс, там получили известие, что Барселона сдана. Бои шли неподалеку, в горах. Оттуда доносился глухой грохот тяжелой артиллерии, видимо, противника. Мы быстро построились и направились на окраину — центр городка бомбили. На пригорке, поросшем садами, среди хорошеньких домиков мы, безоружные, заняли боевые позиции. Разместив свой взвод, я бросился к Савичу.
— Нужно достать оружие! Они в горах недолго продержатся.
Савич не успел ответить, засвистели бомбы. Мы припали к земле. Над городком кружили бомбовозы, не спеша сбрасывая смертоносный груз на занятый нами пригорок. Хорошо, что еще раньше здесь были вырыты окопы, а то бы мы недосчитались половины роты. Валились деревья, поблизости рухнул дом.
— Не в нем ли штаб батальона? — спросил я Савича.
— Нет,— ответил он.— Эндруп с Поповым разместились в подвале соседнего дома.
За первым налетом сразу же последовал второй. Летчики бомбили теперь без разбору шоссе, по которому двигались изнуренные беженцы, вокзалы, железную дорогу, центр городка и его окраины. Им, видимо, был дан приказ сокрушать тылы, сеять панику среди населения и тем самым ослабить сопротивление республиканцев на фронтах. Но горы южнее Гранольерса, в густом дыму, в оглушительном грохоте, стойко держались. А мы, безоружные, наблюдали из своих окопов, не приближаются ли фашисты.
В полдень из штаба батальона прибежал Дик.
— Товарищ командир, берите людей, идемте в штаб за оружием!
Я кликнул Пендрика, Цериня, Сауку, еще нескольких болгар, и Дик, прячась за кустами и деревьями, повел нас в штаб. Под раскидистым оголенным каштаном стояли два запыленных грузовика, Борис Эндруп, мрачный, озабоченный, раздавал оружие. Таким мрачным я еще ни разу его не видел.
— Что возьмешь? — спросил он меня.
— Каждому по винтовке и один пулемет.
— Кому пулемет?
— Цериню, Сауке и Пендрику.
— Ладно, бери. Оружие старое. Все осталось в Барселоне. Если будут неполадки, приходи, обменяем...
Обвешанные винтовками, лентами, мы возвращались в окопы. Саука и Пендрик тащили пулемет. Это был «виккерс» на треножнике, о котором я не имел ни малейшего представления. К счастью, оказалось, что Август Саука, прошедший службу в латышской армии, имел с ним дело, его я и назначил командиром боевого расчета.
— На этой треноге мы такой концерт устроим! — радовался он, оглядывая пулемет.— Зато отступать с ним — сплошная морока. Для переноски плохо приспособлен.
— Постараемся не отступать,— сказал Ян Церинь. Раздав винтовки, патроны, мы испробовали пулемет.
Стрелял он довольно сносно, во всяком случае без осечек.
— Теперь надо выбрать получше позицию и хорошенько замаскироваться,— озабоченно и деловито говорил Август Саука. И я невольно подумал, что только теперь этот рабочий-стеклодув нашел свое настоящее место — у пулемета.
Вскоре из штаба вернулся командир роты Микола Савич с рваной и потертой картой. На ней красным и синим были наспех помечены последние данные о состоянии фронта, нанесены наши позиции.
— Сопротивление в горах вот-вот будет сломлено,— негромко рассказывал он, поглядывая на юг, где горизонт бурлил и клокотал, словно адский котел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153