Вот они ночью и встречаются на ничьей земле. Там у них этот самый обмен и происходит.
— Но почему же брат сержанта не перейдет к республиканцам? — спросил я.
— Он раньше работал в Фуэнте. Там и жена его, дети остались. А если к нам перейдет, фашисты мигом всю семью прикончат.
Пако все казалось в порядке вещей. Но меня этот разговор встревожил. Я спросил шофера, что эти братья делают днем, неужели стреляют друг в друга? Пако, обдав меня едким дымком, просто ответил:
— А то как же.
— Но так ведь можно застрелить родного брата! Пако усмехнулся.
— Да разве разберешь издалека, в родного или чужого стреляешь.
— Но местами легко перейти линию фронта. Забрал бы ночью жену, детей, и перешли бы к нам.
— Не так-то это просто! — возразил Пако.— На моих глазах фашисты, канальи, одного такого пристрелили. И детишек тоже...— И, свернув на разъезженный проселок, Пако добавил: — Не так-то это просто. У меня тоже семья по ту сторону. Бог его знает, что с ней.
Я спросил, откуда он сам, и Пако ответил:
— Из Кордовы, компаньеро. Отличный город, я вам скажу.
— Да ведь это совсем недалеко.
4*П
— Рукой подать! — отозвался Пако.— Два часа езды, не больше. Только кто туда пустит? Не то бы давно попробовал перевезти, была не была...
Машина остановилась в тени олив. Из зеленых брезентовых палаток высыпали артиллеристы с котелками и бутылками.
— И-а, и-а, и-а! — кричал Пекдрик, оповещая таким образом всех, что на обед опять ослятина. Это сообщение никого не расстроило, все давным-давно привыкли к однообразному столу и на клич Пендрика отвечали шутками.
— Мне перцу побольше! — кричал один, протягивая свой котелок. Другой просил побольше вина и хлеба.
Палатки командира батареи Эндрупа и комиссара Попова стояли несколько поодаль. У меня с собой, как обычно, была медицинская сумка. Завидев меня, комиссар распахнул завесу палатки Бориса и крикнул:
— Товарищ Эндруп, медико приехал.
— А-а! — раздался радостный возглас, и в просвете показалось бледное лицо Бориса. Я пожал его большую руку и присел у постели.
— Как самочувствие?
— Отличное, как всегда.
— Ему опять хуже,— сказал Попов.— Всю ночь трясла лихорадка. С малярией шутки плохи. Уговорите его ехать в госпиталь.
Не обращая внимания на слова комиссара, Борис рассказывал:
— Нас вчера с товарищем комиссаром вызвали в штаб корпуса. Там был командующий Южным фронтом. Противник готовится к наступлению. Хотят захватить долину Сухары и по ней подобраться к Альмадене ким ртутным рудникам. Наша задача: непрерывно вести наблюдение и массированным огнем помешать противнику концентрировать силы. Ясно?
— Ясно,— ответил я.
— В таком случае разговор о госпитале считай исчерпанным. Наблюдатели уже на одной из высот, вклинившейся в оборону противника, там установлен наблюдательный пункт, готовятся данные для стрельбы, тянут связь с батареей. Сразу после обеда мы отправимся в горы и откроем огонь.
Попов что-то проворчал про себя по-болгарски, подсел к Борису, положив свою смуглую руку ему на плечо, сказал:
— Это все хорошо. Но как ты поднимешься в гору? Ведь ты и по ровному месту не можешь ходить.
Борис поднялся, стиснув от боли зубы. На лбу густо выступил пот.
— Это я-то не могу ходить? — воскликнул он и с усилием сделал несколько шагов.— Кто сказал, что я не могу ходить?
— Идите с ним, Анатолио,— вполголоса заметил комиссар.— Кто его знает, что может случиться.
— Один ты не дойдешь. Я провожу тебя,— сказал я Борису.
— Изволь, если хочешь. Заодно посмотришь, как оттуда перевозить раненых. У испанского батальона нет своего транспорта. Придется нам помогать. И наших могут ранить. Наблюдательный пункт, можно считать, на передовой.
— Разумно ли это: наблюдателям тяжелой артиллерии торчать под носом противника? — спросил комиссар, и Борис ответил:
— Разумно, товарищ комиссар. Лучше места не найти. И потом, у нас имеется запасной наблюдательный пункт в более надежном месте.
— Ну, хорошо,— согласился Попов.— Вижу, у тебя все продумано. Было бы здоровье.
Среди серебристо-зеленых олив показался Пендрик. Заметив меня, он смутился.
— И ты здесь, товарищ медико?
— А почему это тебя удивляет?
— Я думал... Я вот принес обед командиру...
— Отлично! — воскликнул Борис.— Давай его сюда! Будем все обедать,
Мы сели на спекшуюся землю под оливой рядом с высохшим оросительным каналом. Пендрик разложил посуду. Бросив на меня вороватый взгляд, он покраснел и поднял крышку котелка. В нем благоухало жаркое с жареным перцем и лукОхМ.
— Курица! — обрадовался Борис.— Где ты откопал ее?
Пендрик метнул на меня взгляд.
— Я... досгал для вас, товарищ командир. Вы ничего не едите. Куда это годится?
— Откуда? — не унимался комиссар.— Кур воровать — это уж совсем никуда не годится.
— Я его... Мне его...— лепетал Пендрик, еще больше теряясь.
Я поспешил ему на помощь.
— Петуха мне принес один крестьянин и, несмотря на мои протесты, пустил по двору. И мы с поваром решили...
У Пендрика развязался язык.
— Ну да, его мне дал товарищ медико, чтобы я зажарил для командира. В резерве имеется еще козленок.
— И козленок! — воскликнул Борис.— Тоже принес крестьянин?
— Да, и козленка,— сказал я.
— Не надо было брать.
— Я не брал. Он выпустил и ушел.
— В таком случае давайте обедать,— весело сказал Борис.— И сам присаживайся отведать свое творение.
Пендрик сиял. Сам он не ел. Подливал нам вина, резал хлеб, выуживал из котелка лучшие кусочки, под-кладывал всем по очереди. Петух и в самом деле удался на славу. Мы давно не ели ничего подобного и не скупились на похвалы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153