— У нас впереди еще тысяча и одна ночь. Я буду ждать тебя в Париже. И мы начнем новую жизнь. Ты будешь еще красивее. Мы будем как птицы, улетевшие из клетки.
— Не говори так. Птицы, долго прожившие в клетке, погибают на свободе.
— У нас сильные крылья, дорогая, мы слишком любим жизнь, чтобы дать победить себя смерти. Мы будем жить.
— Как мне хочется жить долго-долго! Хочу посмотреть, кем станет наш Анатол. И еще бы мне хотелось вернуться на родину. Люди без родины — все равно что деревья без почвы. Они медленно засыхают.
— Мы обязательно вернемся сюда, Гита. Этот палочный режим недолго продержится. Настанет день, когда Латвия станет свободной. И тогда мы вернемся. Борис тоже вернется. Испания победит. Борис вернется, и мы снова будем все вместе: ты, я, маленький Анатол, Борис и Сподра.
— Они, наверное, очень любят друг друга. Но почему он не берет ее с собой?
— Она должна остаться. Она останется вместо Бориса. Борис будет воевать в Испании. Сподра будет работать здесь. В борьбе у каждого свое место.
Вдали громыхал поезд.
— Слышишь,.. Завтра ночью я останусь здесь одна и вот так же буду прислушиваться к грохоту поезда. И мне будет казаться, это твой экспресс Рига — Берлин — Париж. Где ты будешь завтра в это время?
— Где-то в Пруссии.
— А еще через ночь?
— Возможно, в Дюссельдорфе.
— А на третью ночь?
— Наверное, в Бельгии. Или на французской границе.
— А потом?
— Потом в Париже.
— Уже в Париже? И ты сразу начнешь меня ждать, да?
— Я буду думать только о тебе. Гита взглянула на часы.
— Сейчас четыре. Давай условимся, каждую ночь, пока ты будешь в дороге, в четыре часа будем думать друг о друге. Согласен?
— Я буду думать о тебе всю дорогу.
— Я тоже. А в четыре будем вместе думать друг о друге. И разговаривать в тишине. Что ты скажешь мне завтра ночью, в четыре?
— Я скажу: Гита, я люблю тебя.
— И я скажу тебе то же самое: Анатол, -я люблю тебя...
На следующий день в полдень мы встретились в сквере неподалеку от вокзала. Борис сд Сподрой уже ожидали нас. Расставание было недолгим, без трогательных взглядов и слез.
— Значит, напишешь? — сказала Сподра Борису.— Пиши обо всем: о жизни, о войне, о победах и поражениях. Обо всем, обо всем.
— Обязательно,— отвечал Борис.— Первое письмо ты получишь из Парижа.
Сподра глянула на часы.
— Вам пора.
Они смущенно поцеловались с Борисом. И мы с Ги-той, целуясь, вдруг почувствовали смущение.
— А ты будешь писать мне?
— Как только приедем, сразу напишу.
— Идите, а то опоздаете. Когда поезд выйдет из вокзала, посмотрите в окошко. Мы со Сподрой будем стоять у моста и махать вам на прощанье.
— Счастливого пути! — сказала Сподра.
— Не забудь, милый! — напомнила Гита.— В четыре...
— В четыре,— ответил я.— Мы будем ждать тебя. Приезжай поскорей. Приезжай, как только сможешь. До свиданья!
Мы взвалили на спины свои рюкзаки и отправились на вокзал. Гита со Сподрой поспешили к Даугаве.
Глава 15
ЖИЗНЬ МЕНЯЕТ КУРС
В здании вокзала царило необычное оживление. На лестнице, спускавшейся из зала ожидания на перрон, дежурило несколько полицейских. Они внимательно разглядывали пеструю толпу, а толпа разглядывала их. Взад и вперед шныряли подозрительные субъекты, скорее всего шпики охранки. Все говорило о том, что здесь провожают важную персону или ловят важного преступника. Затерявшись в толпе, мы настороженно наблюдали. Надо было решать — идти нам дальше или повернуть обратно. По вокзальным часам до отхода поезда оставалось четверть часа. Нервы были напряжены до предела. Большая стрелка неумолимо двигалась вперед, толпа росла, полицейские были чем-то обеспокоены. Я пытался что-нибудь придумать, но в голову лезло только два вопроса: «Не нас ли они поджидают?» и «Что делать?».
Борис взял меня за локоть и потянул назад. Мы стали пробираться к выходу. На площади мирно дремали извозчики. Мы прыгнули в одну из пролеток, и Борис велел ехать на Заречье.
Свистнул в воздухе кнут, лошадь рванула с места, и копыта зацокали по булыжнику. Мы ехали вдоль железнодорожной насыпи и все смотрели, не видно ли Гиты со Сподрой. У самой Даугавы нас догнал экспресс Рига — Берлин — Париж. Извергая дым и пар, с тяжким хрипом локомотив набирал скорость. Блестя на солнце своими окнами, мимо нас прогремели вагоны. Был среди них и наш вагон с одним свободным купе. Борис как-то странно улыбнулся и сказал:
— Видишь?
— Вижу,— ответил я как можно спокойнее.— Но где наши девушки?
— Может, так лучше,— сказал он и, помолчав, добавил: — Пожалуй, так лучше...
Мы ехали довольно долго. Наконец пролетка остановилась возле домика на окраине. Борис заплатил и отпустил извозчика.
— Ну? — сказал я.
Борис вздохнул с облегчением.
— Хорошо хоть так...— И, вытерев ладонью со лба пот, объяснил: — Здесь живет мой приятель. Подумаем вместе, что делать.
— Все же стоило рискнуть,— сказал я, потому что никак не мог примириться со случившимся. Но Борис был другого мнения.
— Рисковать можно, когда есть надежда на выигрыш. А у нас была одна возможность — провал.
Мы вскинули на плечи рюкзаки и вошли во двор. Нас встретил седоватый, почтенного вида мужчина.
— Борис! — воскликнул он.— Какими ветрами?
— Жизнь меняет курс. Зашли в твою гавань. Можно бросить якорь?
— Милости просим! — отозвался он, любезно распахивая перед нами дверь.
Мы очутились в светлой и чистой комнате. Положили в угол рюкзаки, сняли пальто, и Борис познакомил меня с хозяином.
— Это мой друг Седой, старый морской волк. В революцию служил на «Авроре».
Потом он со всеми подробностями поведал хозяину о нашей неудаче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153