Республика погибнет.
— Республика победит.
— Вы думаете?
— Уверен!
— Дай бог! — промолвил пленный и протянул мне трость.— А у вас какое-то странное произношение. Вы из Валенсии или, может, из интербригады?
— Из Валенсии,— ответил я.
— Валенсия,— задумчиво произнес пленный,— вот ваша житница. Если б не она, республика давно погибла.
— У нас тоже есть друзья, они помогают нам,— сказал я, поднимаясь с помощью трости.
— Я знаю, вам помогает Россия,— продолжал пленный и сам положил мою руку к себе на плечо.— Но Россия далеко, побережье блокировано. А скажите, сеньор, вы видали хоть одного русского? Какие они из себя? Почему их все называют красными?
— Пошли,— торопил я его.— Скоро утро.
— Вон уже источник видать,— сказал пленный. Одной рукой опираясь на трость, другой на плечо
пленного, я шел теперь быстрее, уверенней. Мы достигли пологого склона, это тоже облегчало продвижение. Земля была бурая, сухая, твердая и гремела под ногами, словно засохшая бычья шкура. С треском ломались какие-то стебли, колючки жалили сквозь веревочные подошвы. Неимоверная усталость, безразличие постепенно подступали ко мне. Пленник, видимо, почувствовал это. Он сказал:
— Тяжко, да? Ну, потерпите немного, у источника отдохнем.
— Ничего,— ответил я.— Как-нибудь...
На Сьерра-де-Польо время от времени рвались снаряды. Хорошо, что Борис стрелял. Если бы не он, нас давно бы настигли.
Рука, сжимавшая пистолет, совсем онемела.
— Дай поменяю плечо,— сказал я пленному.
Я переложил трость в другую руку, он подставил другое плечо.
— Положили бы в карман пистолет! — сказал пленный.— Так вам будет легче.
— Ничего,— ответил я.— Он не мешает.
— Вы боитесь?
Я смутился. Может, и правда мне нечего опасаться? Но вдруг это хитрость? Вдруг он воспользуется моей доверчивостью? Нет, пистолет я не спрячу в карман. Пусть думает обо мне что угодно.
— Вы боитесь? — повторил он.
— Да,— ответил я. — На войне всегда надо быть начеку.
— Теперь-то уж за нами не погонятся,— успокаивал меня пленный.— Если бы нас заметили, мы бы далеко не ушли.
— Как тебя звать? — спросил я, чтобы прервать никчемный разговор, и пленный ответил:
— Фернандо. А вас, сеньор?
— Анатолио.
— Так вы говорите, сеньор Анатолио, меня не расстреляют?
— Я же сказал, мы пленных не расстреливаем.
— Но вдруг возьмут и расстреляют?
— Не расстреляют.
— Если б наши не боялись, к вам бы многие перешли.
— Чего ж они боятся?
— Видите, в чем дело, сеньор Анатолио, если б я сам перешел к вам и вы меня бы не расстреляли, то фашисты расстреляли бы мою семью.
— Неужели они расстреляют твою семью?
— Нет, теперь не расстреляют. Они поймут, что меня взяли в плен. Но вот если бы я сам перешел...
— А где твоя семья?
— В Фуэнта Овехуне.
— Чудесный городок. С наших высот его хорошо видно.
— Да, отсюда рукой подать. Чудесный, это верно, только народ живет там впроголодь. Да теперь, наверное, везде так. Скорей бы кончилась война! Устал народ, просто сил нет.
— И многие так думают у вас?
— Многие, сеньор, очень многие. Я вот раньше на чужих полях с утра до вечера работал, и то иной раз детишек нечем было накормить. А сейчас и подавно...
Из предрассветного сумрака выплыл кустарник, окружавший источник. Чтобы не упасть, я всей тяжестью навалился на пленного. Я понимал, что ему тяжело, очень тяжело, но что было делать. На последнем
дыхании мы продвигались вперед. Одной рукой он держал меня за пояс — так было удобней и легче,— и я вдруг почувствовал, как его ладонь коснулась рукоятки нагана Хозе в кармане моих брюк. В любой момент он мог его выхватить и пристрелить меня. Но пленный шагал как ни в чем не бывало, изо всех сил поддерживая меня, пот ручьями катился по его лицу, шее.
— Карамба! — воскликнул он.— Наконец-то пришли!
Мы раздвинули заросли. Поодаль лежали сраженные гранатами разведчиков водоносы-мятежники.
— Надо их подальше в кусты оттащить,— сказал Фернандо.— А то скоро солнце начнет припекать.
— Иди,— сказал я, и Фернандо скрылся в зарослях. Скоро он вернулся с большим осколком от глиняного кувшина и сказал:
— Это ребята из нашей пулеметной роты. С младшим, Петере, соседями были. У него в Фуэнте жена и двое ребятишек. А уж голосом ой как славился! Фламенко тянул — заслушаешься! Я похороню его, сеньор.
— Как же похоронишь без лопаты?
— А я вот этим черепком. Прямо в кустиках. Место хорошее, холодок.
— Ладно, иди, я подожду. Только поживей.
— Я мигом. Долго ждать не придется. Фернандо снова ушел. Я черпал ладонями воду, пока
не напился. Вода была студеная, прозрачная. Давно не пил такой вкусной и чистой воды. Потом я решил перевязать свою ногу. Она распухла так, что было страшно смотреть. Я размотал и отбросил в сторону окровавленную марлю, обмыл рану спиртом, наложил стерильный бинт. Остаток спирта разбавил водой и выпил, чтобы заглушить боль. Захотелось курить. Я ощупал карманы, но не нашел табаку. Может, у Фернандо найдется?
— Фернандо! — позвал я.
Из кустов показалось его потное и грязное лицо.
— Что, сеньор?
— У вас не найдется закурить?
— Есть сигареты, сеньор. Только они подмокли от пота.
— Но курить-то их можно?
— Думаю, можно. Возьмите, сеньор.
Спички у меня были свои. Я взял сигарету и с наслаждением закурил.
— А сам не хочешь?
— Не могу, сеньор. Нужно похоронить беднягу Петере.
— Не зови меня сеньором. Зови компаньеро.
— Компаньеро?
— Ну да. Какой я тебе сеньор? Я тебе компаньеро.
— Хорошо, компаньеро, похороню Петере и тут же вернусь. Я уже выкопал могилу.
Фернандо скрылся в кустах, оттуда было слышно, как глиняный черепок скоблит землю, изредка натыкаясь на камни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153