Под вечер проснулись от грохота бомб и рева самолетов. Наскоро оделись, выбежали в коридор. Поезд стоял вблизи большого города. По насыпи метались в панике люди. Вагон с беженцами, в котором мы собирались ехать, лежал опрокинутый на рельсах. Я сразу вспомнил дородную испанку с ребенком, она так боялась самолетов... Жива ли?
У разбитого вагона Росита Альварес со своими санитарками перевязывали раненых. Я поспешил ей на помощь, Борис бросился к вагону, откуда все еще вытаскивали живых и мертвых. Самолеты настигли нас у моста через реку Асуэр под городом Мансанарес. Кругом простирались холмы провинции Ламанча, по которым в свое время странствовал рыцарь Печального Образа Дон Кихот с верным оруженосцем Санчо Пансой.
Пока расчистили путь, перевязали и вывезли раненых, наступил вечер. Мы с Борисом сполоснулись в студеной воде Асуэра и вернулись к себе. Когда совсем стемнело, поезд тронулся. В купе зашла Росита и пригласила нас ужинать. Борис отказался, сославшись на усталость и скверное самочувствие. Я вполне понимал его: возможно, завтра в отделе кадров Альбасеты решится его судьба. А чтобы не обидеть радушную хозяйку, он сказал:
— Анатол, возьми наши запасы, угости девушек. Забрав все, что у нас было, я последовал за Роситой.
В купе-перевязочной нас уже ждали санитарки. Мы пили вино, закусывали солеными оливами с белым хлебом и вспоминали недавнюю бомбежку.
— Это ужасно! — говорила Росита.— Мне так жаль этих беженцев! Искали в тылу покоя, а встретили смерть.
Я сказал, что мы из Альмадены чуть было не уехали в том самом вагоне. Одна из санитарок заметила:
— И после этого находятся люди, не верящие в бога! Его должны благодарить, что живы остались.
— За это мы вас должны благодарить,— полушутя-полусерьезно ответил я.— Если бы вы не взяли нас в свой вагон...
— Нет, нет,— не унималась девушка.— Это дело рук божьих. Бог за республику, и он уберег вас.
— Допустим,— сказал я.— Но почему же в таком случае он позволил фашистам разбомбить вагон не*-счастных беженцев?
— Он не позволил,— серьезно ответила девушка.— Виновных ждет суровая кара. Бог за республику.
— Откуда вам это известно? — не сдержавшись, спросил я с легкой иронией.
Девушка взглянула на меня как на антихриста. В ее взгляде были и сострадание и укор.
— Бог всегда стоит за то, что хорошо. Республика — это хорошо, и потому бог за нее. Я в начале войны убежала из монастыря. Не потому, что не верила в бога, а потому, что разуверилась в матерях и отцах монастырских. Но в бога я верю и верю в республику...
Поужинав, санитарки пошли проведать раненых. Росита пригласила меня в свое купе. В нем было тесно, но все сверкало чистотой. Мы сели рядом.
— Девушка, с которой вы спорили,— бывшая монахиня. Мы вместе работали в монастырской больнице и вместе убежали.
— Вы тоже верите в бога? — осторожно спросил я. Росита внимательно посмотрела на меня.
— Нет, не верю.
— Как же вы оказались в монастыре?
— Тогда верила,— призналась Росита,— теперь нет; Когда Франко готовил восстание против республики, в монастырях свили гнезда фашисты. В погребах прятали оружие. А когда началось восстание, монахи стреляли в мирное население. В церкви проклинали республику, молились за Франко. И однажды ночью мы с той сестрицей убежали к милиционерам. Они нас приняли за шпионок. Приставили к стенке. Тогда у них ничего не было, кроме охотничьих ружей. Так вот, стоим перед десятью стволами, подруга, помню, читала молитву, а я успела крикнуть: «Да здравствует республика!» Стволы сразу в землю. Нас освободили. Потом, в Валенсии, прошла медицинские курсы и теперь работаю младшим врачом. А подруга все еще верит в бога. Отец у нее республиканец, на Арагонском фронте батальоном добровольцев командует.
— А ваш отец?
— Мой отец — профессор филологии Валенсийского университета.
— Мой друг когда-то собирался стать филологом,— сказал я.
— Ваш друг чересчур угрюмый.
— У него скверно сложилась жизнь.
— А у вас?
Я посмотрел ей в глаза и ничего не ответил.
— Вы совсем другой.
— У каждого свой характер.
— Не люблю угрюмых,— сказала Росита.— У нас в Валенсии народ жизнерадостный. Там много солнца, цветов. Валенсия — цветущий сад Испании. И там нет такой бедности, как здесь, потому и люди смотрят веселее.
— И андалузцы радостный народ,— возразил я.— Они мне понравились.
— От валенсийцев вы были бы в восторге! — воскликнула Росита.— И от самой Валенсии. Кто не знает Валенсии, тот не знает Испании.
— Я был в Валенсии всего один день. Проездом из Франции.
Росита рассмеялась.
— Товарищ Анатолио, разве можно за один-единственный день познакомиться с городом? Познакомиться с человеком — и то нужны месяцы, годы.
— Мы познакомились с вами значительно быстрее,— пошутил я.
Росита серьезно посмотрела мне в глаза.
— Да, но мы почти не знаем друг друга.
— О, я очень много знаю о вас! Вы были в монастыре, ваш отец филолог...
— Зато я о вас пока ничего не знаю.
— Мне особенно и рассказывать нечего,— уклончиво ответил я.— Я, так же как и вы, медико, а на войне вот стал артиллеристом.
— Артиллеристом? И это когда не хватает врачей? — воскликнула Росита.— Ну, а дальше?
— Теперь я еду в Альбасету, оттуда, возможно, в Валенсию.
— К нам в Валенсию? ~ Да.
— Тогда вы непременно должны приехать ко мне со своим другом. Я вам покажу Валенсию, познакомлю со своим отцом. А вы долго там пробудете?
— Дня три-четыре, не больше.
— Все же не один день! За три-четыре дня можно кое-что посмотреть. После этой проклятой поездки мне дадут два-три выходных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153