— Вот это бабец! — ликовал Вырвизуб, наполняя стаканы водкой и лимонадом.— Бросаю на стойку звонкую, а она глазами так и водит, так и скалит белые зубы. Да, ребята, хороши женщины в Риге!
— Ты в каждом порту говоришь то же самое,— усмехнулся Сурум.— А жену вспоминаешь, когда алименты надо платить.
Вырвизуб широко улыбнулся и, размахивая в такт поднятым стаканом, запел:
Слава богу, жены нет, Жену спровадил на тот свет. Вот теперь мы погуляем...
— Перестань! — сказал Сурум, отнимая у Вырвизуба стакан.— Хватит с тебя. Ты и так пьян.
— А мы, ребята, с вами выпьем! — пискнул Пендрик.— Твое здоровье, Вырвизуб. Прозит!
Мы чокнулись и выпили. Водка обжигала нутро, и я поспешил запить лимонадом. Сурум посмотрел на помрачневшего Вырвизуба и вернул ему конфискованный стакан.
— Пей, только не голоси и не болтай, чего не следует.
— Господин Сурум, разве я хоть раз с копыт свалился? — словно извиняясь, произнес Вырвизуб.— Кто скажет, что я не выдерживал марку? Помните, в лондонских доках? Полный вперед — есть! Полный назад — есть! За меня вам краснеть не приходилось.
— Ладно, ладно,— проворчал Жан Сурум.— Будет хвастать!
— Кто хвастуном родился, тот хвастуном и помрет,— пищал Пендрик, вновь наполняя стаканы.— Опрокинем да поехали, время позднее.
К столику нетвердым шагом подошла крупная, дебелая женщина. Придавив Сурума своим могучим бедром, она вполголоса заворковала:
— Молодые люди, я обожаю море и моряков! Можно с вами посидеть?
Пендрик подскочил со стула, злобно пискнул:
— Отстань от шефа, старая вонючая коза! Пошла отсюда!
Женщина громко рассмеялась и презрительно бросила:
— Малыш, да ты никак порточки промочил!
Вырвизуб зарычал, как лев. Пендрик побледнел, замахнулся на женщину пустой бутылкой, но Сурум вовремя удержал его руку:
— Довольно! Домой!
Женщина направилась к другому столику, а мы вышли на улицу, взяли двух извозчиков и покатили в порт. Я ехал с Пендриком, он бушевал всю дорогу. Его самолюбие было страшно задето.
— Чертово отродье! — возмущался он.— Нашла к кому привязаться, к нашему деду! Ты, друг, не представляешь, какой он душевный человек. Где ты видел, чтобы старший механик ходил в кабак со своими черными? Он для нас все равно что отец родной. Больше, чем отец. Если бы не он, Старик давно прогнал нас к черту. А он ему скажет: «Уволишь Вырвизуба и Пендрика, я тоже уйду. Они ребята что надо, без них не могу работать». И порядок! Во какой у нас дед! Мореходное училище с отличием окончил. Судно знает как свои пять пальцев. Старику поневоле с ним приходится считаться. Во какой у нас дед! Скажи он слово, я свою голову за борт брошу, жизнь отдам, не пожалею. И он знает, с кем имеет дело, на кого можно положиться. Мы вас, ребята, так запрячем в уголь, сам черт не найдет. Раз дед сказал, для нас закон. Будет сделано как пить дать. Мы с Вырвизубом тише могилы. Ты понял? Слова никто не выжмет. Во мы какие! А этой старой потаскухе все же стоило разок съездить. Подумай, к деду привязалась! Ведьма проклятая!
Лошади стали. Порт был рядом. Жан Сурум пошел вперед. За ним Борис и Вырвизуб, потом мы с Пендриком в обнимку. Сурум показал свое удостоверение и сказал, кивнув на нас:
— А это мои ребята!
— Проходите! — зевая, ответил сторож.
Мы направились к причалу. По шаткому трапу поднялись на палубу. Вахтенный подобострастно приветствовал механика.
— Где Старик? — спросил Сурум.
— Капитана нет, господин Сурум,— ответил матрос.
— Скажи стюардессе, чтобы принесла нам чего-нибудь поесть.
Вырвизуб и Пендрик простились с нами и побрели в свой кубрик, а мы зашли в каюту Жана Сурума. Сняли плащи, подсели к столу. Он задернул шторы на иллюминаторах, зажег свет.
— Ну вот,— негромко начал Сурум.— Будем надеяться, все сойдет благополучно. Спрячу вас в угольном бункере. Вырвизуб и Пендрик работают в ночную смену, они о вас позаботятся. За них я спокоен. Ребята надежные, только пьют без меры. Что поделаешь, тяжелая работа. Как вырвутся на берег, хочется побузить. А в остальном ребята что надо. До Стокгольма вам придется поторчать в бункере. А там... Нам не хватает кочегаров. Если Старик согласится, возьму вас к себе. Ну, а не согласится — поплывете в бункере до Ливерпуля или Гавра.
Мы поблагодарили Жана Сурума за помощь.
— Это не помощь,— возразил он.— Моя обязанность. Но помните: если в дороге что-то случится, обо мне ни слова. Вы тайком пробрались на судно, зарылись в уголь — и все.
В дверь каюты постучали. Сурум вышел в коридор и тут же вернулся с подносом — на нем кофейник, бутерброды с маслом. Мы наскоро закусили, взяли плащи и отправились вслед за Сурумом. По крутой железной лестнице спустились в машинное отделение. Там нас встретил дежурный механик.
— Это наши,— сказал Сурум,— приготовь бункер!
Через несколько минут мы сидели в бункере за огромной горой угля. Постель из тряпья и старых мешков говорила о том, что мы тут не первые и не последние. Видимо, в этой секретной гостинице были свои традиции, свой распорядок. Здесь мы нашли пепельницу, графин с водой и поржавевший фонарик. Мы простились с дежурным механиком и легли спать. В горле першило. От мелкой пыли и едкого запаха перехватывало дыхание. И все же мы были счастливы.
— Где-то теперь наш экспресс! — сказал Борис. Я взглянул на часы. Было три.
— В Пруссии. Через час у меня разговор с Гитой.
— Что?
— Через час у меня разговор с Гитой.
— Ты свихнулся или пьян? Давай-ка спать, уже поздно.
Борис повернулся ко мне спиной, и скоро послышалось его ровное дыхание, а я в кромешной тьме все поглядывал на светящийся циферблат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153