— Что вы задумали, Дуся... Евдокия Александровна?
— Не могу я оставаться после этого в вашей квартире!— в сердцах почти крикнула, не оборачиваясь, она.
Батыреву стало не по себе. Он вышел и прихожую и быстро надел шинель.
— Я больше сюда не вернусь. Не волнуйтесь напрасно, — дверь с треском захлопнулась за ним.
Дуся постояла, опустила руки, потом стала перекладывать белье из чемодана в шкаф. Она сердилась на Батырева, но потом стало немного жалко его и немного неловко перед ним. Досадуя, Дуся, как это делают многие жены, постепенно перенесла добрую долю вины на самый привычный объект — собственного мужа. «Конечно, все из-за того, что Ваня не достал до сих пор квартиры и даже не думает об этом».
«В общем хорошо, что все так кончилось, — подумал, стоя на лестнице, Батырев,— а то бы оказался перед Донцовым свинья-свиньей. Ну и характерец же у меня», — посетовал уж который раз Батырев, впрочем, как всегда, довольно снисходительно.
...Если бы дорога Батырева в гавань не пролегала мимо дома, где жили Меркуловы, если бы он не обратил внимания на огонек лампы под красным абажуром в окне второго этажа, если бы ему не так хотелось возможно скорей рассеять неприятный осадок от ссоры с Дусей (а как бы легко он ни относился к таким вещам, неприятный осадок все же был), если бы не все это — он сидел бы сейчас в кают-компании «Дерзновенного», но стечение случайностей привело его в кабинет Меркулова, или, вернее, Меркуловой, так как сам начальник политотдела находился в море.
Елена Станиславовна только что закончила очередную работу для Серова. Но она не была довольна собой. Отношения с командующим-родственником приняли полуделовой характер. Заполучить его к себе не удавалось. Борис Осипович тоже ничем ее не радовал. «Однако, хорошо бы хоть поразвлечься — да никаких перспектив», — подумала она. Лениво выбрала на полке книгу и улеглась. Тут-то и пришел Батырев.
Елена Станиславовна не слишком его ценила. «Самоуверенный, бесхарактерный мальчишка, хотя и не лишенный известного обаяния». Относилась она к нему покровительственно и слегка насмешливо. В мужчинах, знакомых и друзьях, она так же, как в муже, ценила прежде всего и больше всего силу воли, жизненную хватку. Елена Станиславовна выбирала друзей, как в давние времена дуэлянты выбирали шпаги — гибкие и крепкие, она стремилась подчинить их себе, чтобы воспользоваться, при случае, их волей и талантами. Но все же с этими людьми, как и с Борисом Осиповичем, нужно было быть рассудительной, думать о том, чтобы не уронить себя в их глазах. Иногда это надоедало. Хотелось хоть поиграть в легкомыслие, пофлиртовать, очертя голову. Она называла это «ходить по краю пропасти». Ей нравилось казаться сумасбродной, даже быть ею изредка. Но...
Валентин Батырев был из тех людей, кто охотно, не судя строго, прощает слабости себе и другим, с ним можно вести себя, как заблагорассудится, без особого риска, чем легкомысленней, тем даже приятней для него. В этом была заложена возможность приятельских
отношений между Батыревым и Еленой Станиславовной.Елена Станиславовна смертельно скучала.Все дни, как назло, стояла отвратительная погода, даже из дома не выглянешь. Читать надоело. Скука, овладевшая душой Елены Станиславовны, принимала все более мрачную окраску потому, что перспективы на будущее оставались неопределенными. «Правильно ли я сделала, что приехала в Белые Скалы?» — трудно было ответить на этот вопрос. Елена Станиславовна все чаще задумывалась, не возвратиться ли ей в Москву,, чтобы там попытаться под любыми предлогами через влиятельных знакомых добиться для мужа нового назначения.
В ее постепенно все ясней выкристаллизовывавшихся планах Валентин Батырев занимал, хотя и небольшое, но весьма определенное место. Явиться к родителям с письмом от любимого сына, наговорить о нем все, что они хотели бы услышать, понравиться им, стать своей в доме, где и сам хозяин, и его друзья немало решают в военных кругах...
Батырев пришел как нельзя кстати. Ничто не было так приятно для Елены Станиславовны, как возможность следовать своим желаниям и капризам, подсказанным настроением, будучи уверенной в то же время, что эти желания и капризы не только не во вред, по, наоборот, па пользу делу.
Сам Батырев, конечно, об этом не подозревал. Наоборот, еще поднимаясь на второй этаж, он несколько досадовал на себя за свое решение. Правда, если честно признаться, Елена Станиславовна нравилась ему еще с дней совместной поездки в поезде. Батыреву импонировали и внешность Меркуловой, и ее вкус, и манера держаться. Но, пожалуй (хоть он это скрывал от самого себя), Елена Станиславовна была слишком умна и самоуверенна для него. Она обычно обращалась с ним, как с мальчишкой. И как бы Батырев ни пыжился, как бы развязно ни держался, он даже побаивался ее.
Следуя широко распространенному меж людей обычаю крыловской лисицы, утверждавшей, что виноград, которого ей не удалось добыть, зелен, Батырев почти убедил себя в том, что Елена Станиславовна принадле-
жит к тому типу женщин, в котором он не видит ни прелести, ни обаяния.Нажимая кнопку звонка, он подумал: «Отогреюсь в семейном доме, выпью чайку или, если бог пошлет, коньяку, поболтаю об искусстве — и домой».
Однако все его представления о Елене Станиславовне были приятно опровергнуты с первой же минуты, когда она с искренней радостью и дружеской непосредственностью воскликнула:
— Как я рада, что вы пришли! Вот молодцом. И моей скуке — конец!
Он уже сидел в кресле, вплотную придвинутом к дивану, на котором полулежала Елена Станиславовна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174