— Видишь ли, вчера... — Она торопливо стала рассказывать о том, как едва не заблудилась и едва не утонула, спеша к нему.
Он слушал молча, стягивая перчатки с рук и закуривая сигарету. По существу ему было уже все известно. Кипарисов прибыл в Белые Скалы из бухты Казацкой на сутки. Служебное задание (нужно было уточнить место и время посадки на «Державный» десантных частей) мог бы, конечно, выполнить и другой офицер, но Николаев охотно пошел навстречу желаниям своего старпома. Вечером Кипарисов понапрасну прождал Марию около двух часов, потом ночевал в общежитии. Он не особенно волновался, зная, что в метельные дни многое могло задержать Марию на работе. Утром он все же позвонил ей. Начальник цеха, подошедший к телефону, сказал Кипарисову, что звонили из военного госпиталя и сообщили, что Краева заболела, как будто несерьезно и ненадолго, в связи с каким-то несчастным случаем, но... Кипарисов далее слушать не стал. Теперь его охватила тревога. Он помчался в госпиталь и представился мужем Краевой. Его свели с врачом. От нее он все и узнал.
— Вы, однако, не волнуйтесь, — сочувственно смотря на Кипарисова, заключила врач. — А вот адмирал, к сожалению,—она горестно вздохнула.
— Что адмирал?
— Ночью у него был жар. Воспаление легких. Острая вспышка старого ревматизма, сердце... Пришлось увезти в госпиталь... — она развела руками.
Кипарисов тотчас сообразил, что застанет Марию на квартире Серова одну. Направляясь к ней, он еще беспокоился: «А вдруг простудилась...» Но, признаться, его более тревожило другое: «Его невеста, почти жена, на холостяцкой квартире адмирала». Эта мысль стояла на первом месте. Мария, сейчас выглядевшая золотоволосым мальчишкой, вся в чужом, и привлекала его к себе, и раздражала.
Он не дал ей договорить.
— Я за тобой.
— Но как же я так поеду?
— Где же твое платье? — спросил он подозрительно.— Думаешь, мне приятно видеть тебя в адмиральском белье?
Мария вспыхнула, по сдержалась и только махнула рукой.
— Как могла ты не настоять на немедленной отправке домой или в госпиталь? Что подумают о тебе люди, офицеры, их жены? Как я буду выглядеть? Тебе что, это безразлично?
Мария смотрела на Кипарисова широко открытыми глазами. Стало до слез обидно, что так, в одну минуту, заплевано все то хорошее, почти отцовское, что сделал для нее Серов, и то чувство нежной благодарности, которое было у нее к Серову. Однако было нечто еще худшее. Если бы Кипарисов только ревновал ее, подозревал и мучился от этого, она, может быть, простила бы ему. Но в его словах звучала не ревность, а боязнь мелкой, ничтожной сплетни. И это больше всего возмутило Марию.
— Да, ты все тот же, — сказала она грустно а с болью.
— Ты о чем?
Мария не ответила. Она глядела на него такими изумленными и страдальческими глазами, что он смягчился.
— Ладно, едем, разберемся дома, — почти мягко сказал Кипарисов. Казалось, что он великодушно прощает.
— Никуда я с тобой не поеду, — она упрямо закусила губу и отвернулась.
— Хочешь остаться здесь?
— Здесь ли, нет ли — это дело не твое.
— Не мое?! — От гнева у него перехватило дыхание.
— Уходи! — сказала Мария настойчиво, почти зло. Кипарисов побледнел, у него задрожали губы. Ни слова не говоря, хлопнув дверью, он ушел из квартиры.
Мария, обессиленная, прислонилась головой к дверному косяку.
— Вот и все, — сказала она жалобно, почти плача.
Замок в наружной двери щелкнул. В столовую вошел адъютант с пакетом в руках. Он по-хозяйски огляделся и поздоровался с Марией.
— Вот вам. — Он протянул ей пакет, — здесь все ваше из прачечной. Шубка и платок на вешалке, за ночь я их высушил.
— Благодарю...
— Это приказал сделать адмирал.
— Все равно... А Кирилл Георгиевич на службе?
— В госпитале адмирал, — сухо ответил адъютант. Он не скрывал своей неприязни к Марии.
— Заболел?
— Здоровые в госпиталь не ложатся...
У Марии на глазах показались слезы, она взяла пакет и направилась в спальню. Через несколько минут она уже вышла оттуда одетая.
— До свиданья. И, если можете, не надо на меня сердиться, — сказала она адъютанту.
Он ничего не ответил, занятый тем, что расставлял стулья и кресла по прежним местам.
Ночью подул ветер с юга и пошел снег пополам с дождем. «Дерзновенный», отконвоировав транспорт, пришел в Белые Скалы. В гавани было необычайно пустынно; около бетонных стенок жались несколько
тральщиков и посыльных судов, на внешнем рейде одиноко дымил ледокол, готовясь к походу. Все боевые силы соединения находились в море.
«Дерзновенный» сиротливо пришвартовался у стенки — он не участвовал в учениях. Светов согласно указаниям штаба должен был ждать прихода «Морской державы», но, когда она придет, никто не знал.
После обеда Батырев сошел на берег и быстрыми шагами направился в город. Светов разрешил ему побывать в госпитале, проведать Канчука. Три дня тому назад из бухты Казацкой старшина был на самолете отправлен в Белые Скалы, состояние его было тяжелым. Батырсва мучили- угрызения совести — он продолжал считать себя виновником несчастья, случившегося с Канчуком, и навестить его считал своим долгом. Купив в ближайшем киоске плитку шоколада и сотню хороших папирос, вскочил на подножку проходившего мимо автобуса.
В приемном покое госпиталя дежурный врач сказал Батыреву, что посещение больных разрешается только по выходным дням. На вопрос о здоровье Канчука врач ответил, что старшина чувствует себя лучше и теперь уже ничто не угрожает его жизни. У Батырева отлегло от сердца. Попросив передать Канчуку шоколад и папиросы, он покинул госпиталь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174