— Заделать пробоину! — приказал Светов. Только на мгновение он представил себе матросов из аварийной партии в затемненном отсеке, ловко орудующих клиньями, брусьями, матами, заделывающих пробоину. Решил — «справятся!» — и тотчас же стал думать о другом.
Пора было уходить. «Дерзновенный» повернул, огибая мыс, далеко вытянувшийся в океан.
В эту минуту вахтенный офицер заметил, что с флагом творится что-то неладное. Трудно было издали в наступающих сумерках точно определить, что произошло. Сигнальщик тут же доложил, что флаг вот-вот сорвет ветром. Вахтенный офицер не стал отвлекать командира, но громко крикнул сигнальщику:
— Флаг уберечь!
Порядов посмотрел на мачту и ничего не понял. Высоко в небе реяло белое с голубой полосой полотнище — святая святых корабля, его честь и слава. «Как будто все в порядке».
И все-таки сигнальщик оказался прав. Когда «Дерзновенный» шел прогни ветра, горячее марево, струившееся из его трубы, окутало мачту. От сильного жара фал—особого плетения тонкая веревка, на которой был поднят флаг, — перегорел. К счастью, в обледеневшем блочке, через который проходил фал, что-то заело. И флаг еще чудом держался на обрывке фала.
...На лбу Светова пролегли глубокие морщины. Положение «Дерзновенного» ухудшилось. Из-за мыса, будто вынырнув из воды, показались катера. Подобно стае гончих, они неслись наперерез эсминцу, и, казалось, ничто не могло остановить их. Маленькие суденышки то чернели на водяных валах, то скрывались меж ними.
— Здорово идут товарищи катерники, — крикнул Порядов.
— Но и мы не лыком шиты, — буркнул Светов. Орудия «Дерзновенного» перенесли огонь на катера.
Посредник усложнил обстановку.
— Штурманская рубка разбита,— сказал он.
Светов кивнул головой и потребовал штурмана к себе на мостик.
...В это время Батырев, спешивший на запасный командный пункт, оказался около гротмачты. Он только что слышал, как вахтенный офицер приказал сигнальщику лезть на мачту за флагом. Батырев позавидовал ему. «Везет же на настоящее боевое дело!»
Все происходившее на корабле воспринималось сейчас им романтически. Атмосфера боя захватила его. Условное перестало быть условным. Вычитанные из книг, услышанные из уст участников Отечественной войны и опоэтизированные собственным воображением, пронеслись перед ним картины боевых подвигов моряков. О героях пели песни, о них слагались легенды. Благородный порыв охватил его. Знамя корабля реяло над ним, оно было в опасности, с него он не спускал глаз. «А что если я сам... — мелькнула мысль, — но мой долг быть в другом месте. Эх! Ведь флаг важнее всего!» Ему так нестерпимо захотелось сделать не обычное, не рядовое дело, а такое, какое бывает в подлинном бою. Он знал, что находится ближе всех к цели, что у него выигрыш во времени. Не раздумывая более, Батырев, весь охваченный страстным желанием, наглухо застегнул шинель, потуже надвинул шапку и, держась за столбы, стал взбираться на мачту.
Внизу бешеным потоком мчалась вода — седая, с такой же седой пеной.Батырев не видел, как развел руками вахтенный офицер, не слышал его предостерегающего окрика. Туда — вверх, к рее, еще выше, туда, где на серой нитке фала подобно белой птице с синим крылом трепетал под облаками флаг, были устремлены все его помыслы.
Мачта была не так уж высока, железные скобы облегчали подъем. В обычных условиях, на стоянке в гавани, добраться до флага не составляло особого труда, но на ходу корабля, во время сильного ветра и мороза, это было сопряжено с риском для жизни.
Ветер пронизывал до костей, пальцы мерзли и скользили по ледяной корке, покрывшей мачту, внизу палуба металась, как доска на качелях. Батырев старался не глядеть на нее. Поднимаясь все выше и выше, он
подбадривал себя: «Ну, как насчет ваты, товарищ командир?» Перед глазами появилась рея. Она всегда ему казалась тонкой и изящной, на самом деле рея была толстой, шершавой от швов электросварки, грязной от сажи. Батырев не мог обхватить ее пальцами, они так окоченели, что не сгибались. Острая боль возникла в кистях рук. Батырев пожалел, что забыл надеть перчатки. Ребром ладони он сшиб лед и, перевалившись через рею, зажав ее коленями, потянулся к флагу.
...Два вырвавшихся вперед катера выпустили торпеды и, отвернув, прикрываясь дымовой завесой, стали уходить от обстрела. Конечно, это были учебные торпеды, они не могли причинить никакого вреда, но пройди они под днищем «Дерзновенного», корабль считался бы потопленным.
— Товарищ командир, за флагом самовольно полез на мачту лейтенант Батырев, — доложил вахтенный офицер. В его голосе слышалось раздражение.
Светов, не отвечая, рванул рукоятку машинного телеграфа на «задний ход». Корабль, поднимая винтом бурун за кормой, задрожал всем корпусом. Через несколько минут гидроакустик доложил, что слышит шум винтов торпед, прошедших впереди «Дерзновенного».
— Ух! — выдохнул Светов.
Порядов смотрел, как Батырев поднимался на грот-мачту. Полы его шипели чернели парусом, распахиваясь у самой реи.
— Черт! — вырвалось у Светова, он проследил за взглядом Порядова. — Вахтенный, пошлите на помощь лейтенанту Батыреву старшину Канчука! — Затем Светов занялся наблюдением за морем и «противником», будто ему больше дела не было до Батырева.
«Дерзновенный», снова увеличив ход, делая крутой поворот, начал ложиться на левый борт. Эсминец резко накренился. Мачты его повисли над водой. Темная фигура на рее с рукой, тянувшейся, чтобы схватить конец оборвавшегося фала, казалось, вот-вот сорвется. «Если у него закружится голова, он либо упадет в море, либо разобьется о палубу» — подумал Порядов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174