Хмурясь, испытывая все нарастающее раздражение, Донцов дочитал статью, положил ее перед собой и вдруг, не удержавшись, схватил лежавший на столе красный карандаш и стал подчеркивать абзацы и ставить вопросительные знаки. «Что же я делаю?! — спохватился он и оглядел стол, ища глазами резинку, но тут же остановил 'себя. «Эх, да разве в этом беда».
Сжав зубы, он заставил себя еще раз прочесть статью, пытаясь оценить все в ней непредубежденно....Да, в статье Маратова были интересные мысли о пропагандистской работе (но это были мысли, так сказать, общего порядка), да, в статье были факты неопровержимые (по Донцов видел за этими фактами не то, что Маратов). Маратов хвалил агитатора, пропагандировавшего опыт отличных артиллеристов, а Донцов сомневался в том, были ли эти артиллеристы действительно отличными, Маратов хвалил редактора боевого листка, оперативно освещавшего мастерские действия аварийной группы, а Донцов думал, что, вероятно, условия, в которых эта группа действовала, были настолько облегчены, что, собственно, и говорить о ней нечего.
И все-таки Донцов не мог доказательно опровергнуть ни одного из фактов, содержащихся в статье. И все-таки статья Маратова была одобрена начальником политотдела. И все-таки статья самого Донцова «Об успехах подлинных и мнимых» (он это понимал) могла бы показаться гораздо менее убедительной и даже неосновательной, хотя бы уже потому, что то, о чем писал Маратов, казалось всем давно известной аксиомой, а то, что утверждал он, Донцов, было необычно новым и спорным.
Донцов сидел, крепко сжав виски ладонями. Для него, молодого офицера, это был первый случай, когда работа ставила его в необходимость вступить в конфликт со своим начальством. И, что греха таить, он боялся этого конфликта. Боялся потому, что люди, с которыми он должен был спорить, знали, конечно, гораздо больше его, имели больший опыт, потому что эти люди (и, конечно, прежде всего Маратов), простые и доброжелательные, учили его, и он привык им полностью доверять. Боялся, наконец, очутиться в смешном
положении человека, противопоставляющего поверхностные наблюдения длительно изучаемому опыту.«Но что же делать?» Можно было, конечно, докладывая начальнику политотдела о «Державном», умолчать о своей статье и своих сомнениях и высказаться в том духе, в каком была написана статья Маратова, или, в крайнем случае, сказать, что просто еще не сумел разобраться в том, что происходит на «Державном».
Донцов решил: «Нет, это будет нечестно».Маратов, видно, где-то задержался, и Донцов решил зайти посоветоваться к политотдельскому оргработ-нику, на которого возложены были и обязанности информатора. За ним прочно укрепилась слава самого осведомленного и самого недоверчивого человека в политотделе.
Кристаллов (такова была фамилия оргработника) был, как всегда, озабочен. На столе перед ним лежали груды бумаг в непомерно разбухших папках, в толстом портфеле-сундучке, на котором виднелись многочисленные следы сургучных печатей. Хозяин каюты писал очередное донесение. Увидев вошедшего Донцова, он ткнул пальцем, указывая ему на стул, и продолжал работать. Донцов молча сел и стал терпеливо ждать. Он знал, что это был единственный способ расположить Кристаллова. Если бы он сейчас сразу стал выкладывать ему свои сомнения, оргработами раскричался бы: «Невозможно заниматься! Да понимаете ли, что такое срочное задание!»
Сказать правду, на Кристаллова даже нельзя было бы обидеться. Нет более занятого и задерганного человека, чем политотдельский оргработник, если он, помимо прямых обязанностей, занимается информацией и в будни, и в праздник.
Информатор обязан знать все хоть сколько-нибудь существенное для жизни соединения. Он является, так сказать, его справочной библиотекой и календарем событий. Ему сообщают о том, что такой-то котельный машинист на эсминце внес сегодня рационализаторское предложение, что такой-то моторист на катере объяв-
лен отличником, что на поверке политзанятий на крейсере выяснилось, что у руководителя политзанятий такого-то нет методических навыков, что на юбилейном вечере тральщиков выступила самодеятельность. Скажем, в праздничную новогоднюю ночь его могут вызвать к телефону, чтобы срочно сообщить о чрезвычайном происшествии. Могут затребовать с берега, когда он находится в кругу своей семьи, если кому-нибудь из начальства срочно требуется сводка по тому или иному вопросу.
Этих сводок, докладных, рапортов он пишет великое множество. Как информатор, он знает больше всех, как оргработник, фактически отвечает за состояние партийного хозяйства в соединении, неудивительно, что обращаются к нему по самым разнообразным поводам все — от начальника политотдела до корреспондентов газет.
Донцов знал все это хорошо. Он молча наблюдал за Кристалловым, а тот все писал, низко склонившись над столом. Донцову была хороша видна только его голова. Она была почти сплошь лысой. Однако у висков оставалось еще немного полос необыкновенной длины. Кристаллов смазывал и искусно укладывал их так, что они образовывали как бы сетку над лысиной. Эту прическу в политотделе называли «внутренний заем».
По временам Кристаллов задумывался и машинально почесывал ручкой голову. От этого «внутренний заем» сдвигался и превращался в тонкую змейку, бегущую по блестящему куполу лысины. Так же машинально привычными движениями пальцев Кристаллов приводил прическу в порядок.
Наконец, он, видимо, закончил самое срочное, поднял глаза, улыбнулся и обратился к Донцову.
- Ну?
Лицо у Кристаллова было немного желтое, брови кустиками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174