— Если это так, ваш опыт надо распространять на все соединение, — сказал Порядов, стремясь быть объективным.
— Вот вы и помогите в этом, Викентий Захарович,— вставил Светов.
Механик долгим изучающим взглядом посмотрел на Порядова, будто взвешивая, есть ли смысл говорить, и решился:
— Надо бы, чтобы хоть на одном корабле в соединении разрешили экспериментировать, а то чувствуешь себя порой, будто руки связаны.
— Как же, — вдруг сердито вырвалось у Светова, — эксперимент для нашего Панкратова — вроде чудища в «Телемахиде» Тредьяковского, помню, учил в детстве: «Обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй».
Порядов промолчал. Снова он не мог ясно определить свою точку зрения.
Светов отпустил командира боевой части и заметил, едва тот вышел:
— Толковейший человечина. Из тех, кто порох выдумывает. — И, улыбнувшись Порядову, вдруг признался: — Мы ведь хоть давно готовились к этакой сверхэкстренной съемке с якоря, а попробовали впервые, так что могли и оскандалиться.
— Но вы ведь были с самого начала так уверены?
— А я не позволяю себе быть неуверенным, — отрезал Светов. — Гляньте-ка, вон и посредник поднялся на палубу. Видите, записывает в блокнот...
Порядов всматривался в командира «Дерзновенного» со все возрастающим интересом: «Чего же все-таки в тебе больше, подлинной силы или дерзкого самомнения?»
— А какой порох выдумывает ваш инженер? — спросил он немного спустя.
Светов рассмеялся:
— Разные сорта.
— Все же.
— Ну, например. Мы с ним решили, что было бы очень здорово, если бы корабль мог сниматься с якоря мгновенно. — Светов говорил полушутливо, и Порядов слегка обиделся.
— Но даже такому профану, как я, ясно, что это невозможно, — сказал он.
— Не люблю я этого слова «невозможно». Жаль, не время сейчас углубляться в технические дебри, доказывать вам...
«Не время или не стоит со мной... Что ж, этот камешек в мой огород я, кажется, заслужил» — подумал Порядов.
Светов меж тем снял телефонную трубку и вызвал своего заместителя по политической части.
— Алексей Николаевич, Донцов у вас? Да. Как он относится к нашей идее?.. Ну вот, отлично, действуйте!
— Это какая идея? — спросил Порядов.
— Своеобразный корабельный конкурс. У матросов после похода соберем предложения об усовершенствовании заведываний. Потом предложения обсудим на технической конференции. Дадим премии.
— Будет ли толк? — усмехнулся Порядов. «А может, просто шумиха» — подумал он. — Технические новшества ведь рождаются не каждый день.
— Конечно, половина людей вообще ничего не придумает, многие изобретут какую-нибудь чепуху, и, может, только два — три дельных предложении и останется,— согласился Светом.—-Да ведь учиться соображать-то будут псе. Нет, замполит у меня с головой!
— Тоже, значит, изобретатель пороха, — не удержался Порядов от насмешки.
— Вот именно. — Очень серьезно ответил Светов. — Понимаете, Викентий Захарович, было время, когда я хотел за всех придумывать, ну, а потом решил, пусть лучше все вместе со мной.
Порядову стало неловко за насмешку. Нельзя давать волю своему предубеждению. Конечно, Светов все время немного рисовался перед ним. Конечно, видно было, что он, пользуясь выражением инженер-механика, решил выдать все «на-гора». Но ведь, плохого в этом ничего нет. Разве что нескромно.
— Я похожу по боевым постам, Игорь Николаевич, не возражаете?
— Наоборот, приветствую, только давайте-ка сначала выпьем кофе. Нам ведь сегодня не спать.
«Нам не спать». На другом корабле командир, пожалуй, предоставил бы ему каюту своего заместителя и предложил отдохнуть. Л Светов не слишком считался с правилами вежливости. Он почти принуждал его жить жизнью всего экипажа. Что ж, и это было сейчас Поря-дову по сердцу.
Кофе, крепкий и мастерски заваренный, принесли быстро. За вестовым на мостик поднялся лейтенант, незнакомый Порядову.
— Разрешите?
— Что у вас, Батырев?
— Я по личному делу, товарищ командир.
— По личному? — переспросил Светов недовольно, словно сказал: «Какие могут быть личные дела во время похода».
— Да, связанному с моей службой. Если можно... — Вы разговаривали со своим непосредственным начальником?
— Но... — Батырев осекся. Он готов был уже повернуться и уйти, так как побаивался Светова.
— Понимаете, Викентий Захарович, этот юноша считает, что осчастливил нас приездом в Белые Скалы.
Батырев мучительно покраснел. Порядов внимательно посмотрел сначала на командира корабля, потом на молодого офицера: «В чем тут дело?»
— Вы так и не прощаете мне случайной обмолвки, товарищ командир?
— Случайной ли? Батырев склонил голову.
После памятного разговора Батыров избегал встреч с командиром. «Пусть уляжется у него неприятный осадок». На службе старался изо всех сил. Однако не таков был Батырев, чтобы просто, со всем примирившись, тянуть лямку. Теперь на корабле он уже узнал характер командира, который превыше всего любил лихих моряков и многое прощал за находчивость и смелость. Об этом говорили все. Что ж Батырев был не прочь загладить свой промах. Он шел к Светову, как идет доброволец на войне проситься в самое опасное место, и уже чувствовал себя немножко героем. Но то, как встретил Светов, ошарашило его. «Не забыл, не простил».
— Почему вы не отвечаете, Батырев? — спросил Светов. — Понимаете, Викентий Захарович, — снова обратился он к Порядову, — этот юный лейтенант просил меня беречь его, так сказать, обернуть в вату... Видите ли, его отец большой начальник.
У Батырева было чувство, будто его раздевают догола на морозе.
— Я не прошу, чтобы меня обертывали ватой, — вырвалось у него с болью, — наоборот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174