Но нельзя же забывать, что Светов — не матрос-первогодок.
Панкратов посмотрел на Серова удивленно.
— Разве я давал повод думать, что личные чувства мешают мне исполнять долг, товарищ адмирал? — спросил он.
— Оставим дискуссии, Илья Потапович. Панкратов склонил голову.
Серов закурил. Ему было самому неприятно, что он без нужды одернул начальника штаба. «Откуда во мне это раздражение против него», — подумал он и вспомнил о недавнем разговоре, происшедшем после посещения горсовета Марией Краевой, Тогда Серов обвинил начальника штаба в том, что он противопоставляет воинский долг советскому, гражданскому чувству моряков. «Запретить матросам спасти цемент, — говорил Серов,— это значило прививать им плохие качества, воздвигать (пусть факт и кажется мелким) какую-то стену между флотом и народом».
Панкратов невозмутимо выслушал Серова и веско возразил:
— Разрешите проинформировать вас, товарищ командующий. Во-первых, матросы возвращались из города в новых форменках, а не в рабочей одежде, во-вторых, тральщик, на котором они служат, уходил в тот вечер в длительное плавание. Если бы люди вернулись усталыми, я не мог быть уверенным, что они с честью выполнят ответственное задание. В-третьих, я сразу же послал туда рабочую команду. Женщина, которая вам жаловалась, этого могла и не знать... — Панкратов умолк, не договорив. Но Серов понял и то, что было недосказано: «Но вам, товарищ адмирал, прежде чем обвинять меня, следовало разобраться».
Серов ответил Панкратову, что удовлетворен его объяснением. Но осадок после этого разговора остался неприятный.
Панкратов раскрыл свою папку.
— Есть письмо из штаба флота — запрашивают наше мнение о возможности откомандировать в их распоряжение командира эскадренного миноносца «Гордый». Предлагают нам выдвинуть на эту должность кого-нибудь из офицеров по нашему усмотрению.
— А вы как думаете? — спросил Серов.
— Я захватил с собой личное дело старпома «Державного», капитана третьего ранга Кипарисова. Ознакомитесь?
Серов сделал отрицательный жест рукой.
— Ваша воля. — Панкратов захлопнул папку, положил на нее тяжелые кулаки. — Имеется отличная аттестация командира корабля Николаева. Кипарисов давно на «Державном», пора выдвинуть...
— Это верно, но, — задумчиво сказал Серов, — изменил ли он свое неправильное отношение к людям?..
— Не замечал, не замечал неправильного, — дважды упрямо повторил Панкратов. — Если когда-нибудь...
Начштаба не договорил. В каюту вошел Меркулов.
— Садитесь, Борис Осипович, — пригласил Серов,— не поможете ли нам советом? — Он поглядел на помрачневшего начальника штаба и подумал: «Не ладят они что-то между собою».
— О чем речь? — с живостью спросил Меркулов. Панкратов положил ладонь на подбородок, так что пальцы закрыли рот, и тяжело задвигал челюстью. Он недолюбливал Меркулова, потому что никогда не мог заранее предугадать, как тот поступит, что скажет или когда вмешается не в свое, по мнению Панкратова, дело: то он распушит какого-нибудь работника штаба, подчиненного Панкратову, то подписанная им партийная характеристика на какого-нибудь офицера разойдется со строевой характеристикой.
— Речь шла о том, можно ли Кипарисова назначить командиром «Гордого» и, — Серов помолчал, — и о том, какую боевую задачу дать Светову.
— Светову надо дать развернуться, — не задумываясь, ответил Меркулов.
Панкратов пробурчал про себя что-то неразборчивое.
— А что касается Кипарисова... — Меркулов достал трубку, набил ее табаком; он слышал, что политотдельцы отзывались о Кипарисове неодобрительно, и поэтому сказал: — Я Кипарисова знаю мало и хотел бы быть убежденным, что он двинет дело вперед.
— Я в этом уверен, — вставил Панкратов. Теперь, когда вмешался Меркулов, выдвижение Кипарисова на должность командира корабля становилось для начальника штаба принципиальным вопросом.
— Ну, а я... — Меркулов обжег взглядом Панкратова, — я хотел бы лично побывать на «Державном» или же послать туда опытного политработника, чтобы еще раз оценить по-партийному человека, назначаемого на столь ответственную должность.
— Что бы вы сказали, если бы я контролировал, правильно ли вы выдвигаете замполитов? — Панкратов рассердился.
— Партия... — начал было Меркулов.
— Я тоже член партии, — перебил Панкратов.
— Погодите, — властно прервал его Серов. — Командир «Державного» Николаев, написавший блестящую аттестацию на Кипарисова, человек мягкий по характеру. Это нам всем известно. Поэтому я согласен с предложением Бориса Осиповича. А если вы, Илья Потапо-вич, захотите убедиться в военно-морских знаниях политработников, то я это тоже буду приветствовать.
Серов поднялся, давая понять, что разговор на эту тему окончен.Панкратов тотчас же ушел, Меркулов остался.Начальнику политотдела нужно было согласовать отмену партийного актива. Решение это зрело в нем давно, а оформилось окончательно несколько часов назад, после разговора с Маратовым.
Секретарь партбюро вошел к нему по собственному почину.
— Товарищ начальник, разрешите поговорить с вами откровенно, начистоту, — решительно сказал он. Полнотелый, обычно улыбавшийся, розовощекий и какой-то очень домашний, Маратов на этот раз был бледен и подтянут. Он то и дело тер лоб платком. Видно было, что предстоящая беседа волнует его.
— Прошу, Савва Артемьевич, садитесь, — пригласил Меркулов. — Что же за экстраординарный разговор?
— Вы наш начальник и член нашей парторганизации, вы нами руководите и должны опираться на нас, а этого не получается. — Маратов заговорил, не садясь, быстро, с какой-то отчаянной решимостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174