В центре группы стоял высокий человек с простым, добрым лицом. Он о чем-то говорил, и по тому, как внимательно окружающие слушали его, было ясно, что он немалая фигура в дипломатическом мире. Высокий человек поднялся по ступенькам международного вагона. Поезд тронулся. Перед глазами Елены Станиславовны проплыла вагонная табличка «Пекин — Москва», замелькали синие и зеленые пятна. Она села и закрыла глаза ладонью. Высокий дипломат был когда-то до войны ее мужем, первым мужем. «Ошибка... Какую я сделала тогда нелепую ошибку», — повторила про себя Елена Станиславовна. Некоторое время она не могла овладеть собой. Но не такова была эта женщина, чтобы позволить себе распускаться надолго. «Чего не вернешь, того не вернешь. Думать я должна не о нем, а о Борисе».
Она потянулась, зевнула и кинула рассеянный взгляд на суровый пейзаж за окном. В купе, кроме нее, никого не было. Юный лейтенант ушел играть в преферанс в соседнее купе, как делал это ежедневно, в течение всего их довольно длительного путешествия. Муж и жена Донцовы, супруги молодые и стеснительные, сейчас стояли в коридоре.
«Не очень повезло с попутчиками»,— подумала Елена Станиславовна. Впрочем, она сама недолюбливала скороспелые поездные знакомства. Борис Осипович занимал значительную должность в Белых Скалах, а в этом городе, наверное, каждый человек на виду. И это само по себе обязывало к осторожности.
Елена Станиславовна приподнялась, закрыла дверь в коридор, затем внимательно осмотрела себя в зеркале.Пожалуй, она не выглядела намного моложе своих тридцати семи лет, хотя и кожа у нее была свежей, как у девушки, и в каштановых волосах (она поддерживала их цвет хной) не было и намека на седину, хотя черты ее лица, крупные и правильные, не были тронуты временем. Вероятно, ее старили глаза — холодные и строгие, их взгляд был взглядом человека, знающего себе цену и умудренного жизнью.
Елена Станиславовна не осталась довольна собой. «Дурная привычка морщить лоб. — Она опустила глаза и заметила, что халат ее измят. — А это — распущенность». Она вытащила из-под столика лесенку и сняла с багажной полки чемодан. Сбросив халат, надела гладкое серебристо-серое шелковое платье, застегнула на груди брошку с крошечным, оправленным в золото рубином. Затем достала из чемодана несессер, пилочкой осторожно сняла зазубрины на розовых краях ногтей, легко провела по губам помадой, тронула пушком из серебряной пудреницы нос и лоб, поправила волосы. Еще раз, уже мельком, взглянула в зеркало и кивнула головой. Теперь, кажется, все было в порядке. Елена Станиславовна заперла чемодан, хотела снова поставить его на полку, но раздумала. Езды оставалось два — три часа. Она выбрала одну из книг, которыми была полна сетка над ее постелью, и, подсев к окну, стала читать.
Впрочем, читалось плохо. Приближались Белые Скалы, новая станция в ее кочевой жизни.Когда несколько месяцев назад Меркулов получил назначение в Белые Скалы, Елена Станиславовна была даже довольна. В далекой гавани, за многие тысячи километров от Москвы, сильных работников немного. Дела там не могут идти вполне хорошо. Энергичный Борис Осипович твердой рукой направит людей, снова заговорят об его талантах. И тогда начальство задумается над тем, чтобы использовать капитана 1 ранга Меркулова на более высокой, соответствующей его возможностям работе.
В ожидании этого Елена Станиславовна решила даже не выезжать из Москвы. Однако письма мужа посеяли в ней смятение. Он писал не об успехах, а о трудностях и раздумьях. Меж тем расставаться с Борисом Осиповичем надолго Елена Станиславовна не хотела.
...Поезд, скрипя тормозами, неожиданно остановился на каком-то разъезде. В купе заглянул Донцов, снял с крючка шапку и, бросив жене: «Дуся, я быстренько, куплю что-нибудь», — побежал по коридору.
— Опять понесся без шинели, — сказала Дуся, войдя в купе.
— Видно, любит, потому и заботится... Недавно замужем? — спросила Елена Станиславовна безразличным тоном, из вежливости, чтобы поддержать разговор.
— Мы зарегистрировались, как Ваня окончил политическое училище и стал офицером, — словоохотливо откликнулась Дуся. — А я сама из Подмосковья, станция Лосинка. Знаете? Мы в электричке познакомились. Ваня ел мороженое и я ела мороженое, оно растаяло у меня в руках и закапало синий жакет. Я стала выводить пятно, а Ваня помогать, вот так и познакомились... — Дуся осеклась, почувствовав, что Елена Станиславовна слушает ее рассеянно, и добавила: — Может, вам не интересно?
— Почему же... — сказала Елена Станиславовна, листая страницы книги.
Дусе расхотелось говорить. Она окинула взглядом Меркулову. «За всю дорогу пяти ласковых слов не сказала. Будто за людей меня и Ваню не считает». Ей казалось, что Елена Станиславовна с пренебрежением относится к ее скромному халату из штапельного полотна, к ее рукам с короткими ногтями — рукам выпускницы ремесленного училища, к их фанерным чемоданам без чехлов. Казалось, что соседка догадывается и о том, что она, Дуся, впервые едет в мягком вагоне и что у Вани осталось немного денег, и они не могут позволить себе, как Елена Станиславовна и этот щеголь-лейтенант, ходить в вагон-ресторан утром, в обед и вечером, и. поэтому Ваня выбегает на станциях за продуктами, и даже о том, что решение доплатить на московском вокзале немалую сумму из скромного лейтенантского жалованья к воинскому литеру было принято после долгих обсуждений и споров. «Жаль, что я тогда уступила Ване. «Повезу тебя, Дусенька, как королеву, в мягком». Поехали бы в жестком, куда было бы веселей. А на сэкономленные деньги купили бы новые чемоданы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174