ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
..
— Приятно, — сдержанно сказала она, — в Белых Скалах, значит, вы заглянете к нам?
Батырев склонил голову. Елена Станиславовна повернулась к Донцовым. Ей все больше правилась Дуся. Наивность и непосредственность не так уж часто встречаются. Однако Дуся вместе с мужем — это было уже нечто из того жанра, который Меркулова не признавала.
— Дусенька, — сказала Елена Станиславовна, — я надеюсь, когда ваш муж будет в служебных тяготах, вы найдете время, чтобы навестить меня.
Дуся, польщенная вниманием Меркуловой, просияла. — Я так рада знакомству с вами, — воскликнула она, — если позволите...
ГЛАВА ВТОРАЯ
Меркулов встретил жену на перроне, расцеловал и посадил в машину. С той минуты, когда он помог ей сойти со ступенек вагона, Борис Осипович уже никого и ничего, кроме жены, не замечал. Он не обратил внимания на то, с кем прощалась она, хотя лейтенант Ба-тырев вынес ее чемодан; не глядя, отвечал он на приветствия проходящих по привокзальной площади офицеров и только тогда, когда машина тронулась, радостно воскликнул:
— Соскучился по тебе, Лена, нет сил...
Меркулов обнял жену за талию и крепко прижал к себе.
— Сумасшедший, — Елена Станиславовна поправила сбившуюся на бок котиковую шапочку. — Дай хоть на город взглянуть.
— Еще насмотришься. Не будь такой рассудительной.
Елена Станиславовна в ответ молча пожала его пальцы.Она раскраснелась, глаза ее потеплели, в них появилось что-то девичье и нежное. Она знала, едва они войдут в комнату, муж подхватит ее, понесет на руках, играючи силой, и будет целовать, целовать без конца. Она знала, пока все это не пройдёт, с ним невозможно говорить ни о каких делах. И вообще, лучше в первые минуты совсем не говорить. И хотя Елена Станиславовна сама никогда не испытывала бурного чувства к
мужу, ей было приятно и радостно ощущать себя столь желанной. Она сняла шапочку и положила голову ему на плечо, а он, уже седеющий капитан 1 ранга, тихонько целовал шелковистые пряди ее волос.
Матрос-шофер, нечаянно взглянувший в зеркальце на жену начальника политотдела, которую он сразу назвал «кралей», так был удивлен идиллической картиной, что едва не въехал на тротуар. Машину дернуло. Пассажиров метнуло из стороны в сторону. Водитель склонился над рулем, ожидая нагоняя.
Однако Меркулову было, видимо, не до него. ...День уже клонился к закату, когда Елена Станиславовна начала тот разговор, который казался ей самым важным.
В теплом халате, с распущенными после купания волосами; она лежала на низкой, покрытой ковром тахте. Меркулов позаботился о том, чтобы комната была обставлена так, как она любила. Большое, в рост человека, зеркало в углу. Голубые тона новой обшивки мебели, пуфики, изящный книжный шкаф с секретером, круглый стал и на нем хрустальная ваза с букетом ярко-красных гвоздик. «Где он только все раздобыл?» Впрочем, спрашивать о том, как достаются подарки, Елена Станиславовна считала бестактным.
Меркулов в белоснежной рубахе сидел против нее и курил трубку. Елена Станиславовна с удовольствием вдыхала дым; с запахом табака у нее связано почему-то ощущение семейного уюта, мужской опоры и заботы.
— Ты как-то изменился, Борис, осунулся, похудел. Я это чувствовала, собираясь в Белые Скалы. Ты скажешь: старая история, работа есть работа, и для пользы дела нечего жалеть себя. — Елена Станиславовна оперлась локтем о подушку. Ее холеное лицо приняло озабоченное выражение. — Но все-таки расскажи, Борис, что волнует тебя.
Меркулов положил трубку в пепельницу и сказал:
— Понимаешь, Леночка, в том-то и беда, что рассказывать почти нечего. О первых своих шагах здесь я тебе уже писал, а нового ничего не прибавилось... Так что... — Он не договорил и стал выколачивать трубку.
Елена Станиславовна внимательно посмотрела на мужа.
— Странно... ты говоришь как-то нерешительно. Я таким тебя никогда еще не видела.
— Как тебе ответить, Лена? — Борис Осипович заколебался. — Понимаешь, глянешь на бумагу, на отчеты— все лучше год от года. — Он сунул трубку в карман.—Что хочешь говори, не верю в сплошное благополучие. И именно в таком подходе я всегда находил ключ к улучшению дела. Вот Светов (есть такой офицер) называет наш штаб главной канцелярией, а политотдел культурным департаментом. Резкие слова, в запальчивости произнесены. Да ведь дыма без огня не бывает. Но весомых фактов я не имею. — Он помолчал и закончил раздраженно: — Порой кажется, что я один против всех, а так недолго ошибиться, голову сломать.
В глазах Елены Станиславовны блеснул насмешливый огонек. Она поднялась с тахты, прошлась по комнате, возвратилась к мужу, потрогала его волосы.
— Нет, эту голову надо беречь. Она мне слишком дорога.
— Не о себе же я пекусь, ты неправильно истолковала мои слова, — возразил, морщась, Борис Осипович. Елена Станиславовна поняла, что едва не совершила ошибку, и поспешила ее исправить.
— Когда речь идет о коммунисте, — она сделала упор на слове «коммунист», — Борис, его интересы и интересы дела совпадают. Ты, мне кажется, всегда следовал этому правилу.
Борис Осипович задумался, потом с сомнением по жал плечами:
— Не вижу логики.
— Завоюй доверие людей, силой своей воли подними их на то высокое, к чему ты стремишься.
— Настоящее доверие завоевывается только твердостью и прямотой, — отрезал Борис Осипович.
Елена Станиславовна скептически посмотрела на мужа. Борис Осипович был, по ее определению, человеком, «одержимым принципиальностью». И порой без нужды лез на рожон.
— Послушай, Борис, — сказала она осторожно.— Ты мучаешься. Я это вижу. Понимаешь, можно быть твердым, как кремень, можно — как гибкий стальной клинок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
— Приятно, — сдержанно сказала она, — в Белых Скалах, значит, вы заглянете к нам?
Батырев склонил голову. Елена Станиславовна повернулась к Донцовым. Ей все больше правилась Дуся. Наивность и непосредственность не так уж часто встречаются. Однако Дуся вместе с мужем — это было уже нечто из того жанра, который Меркулова не признавала.
— Дусенька, — сказала Елена Станиславовна, — я надеюсь, когда ваш муж будет в служебных тяготах, вы найдете время, чтобы навестить меня.
Дуся, польщенная вниманием Меркуловой, просияла. — Я так рада знакомству с вами, — воскликнула она, — если позволите...
ГЛАВА ВТОРАЯ
Меркулов встретил жену на перроне, расцеловал и посадил в машину. С той минуты, когда он помог ей сойти со ступенек вагона, Борис Осипович уже никого и ничего, кроме жены, не замечал. Он не обратил внимания на то, с кем прощалась она, хотя лейтенант Ба-тырев вынес ее чемодан; не глядя, отвечал он на приветствия проходящих по привокзальной площади офицеров и только тогда, когда машина тронулась, радостно воскликнул:
— Соскучился по тебе, Лена, нет сил...
Меркулов обнял жену за талию и крепко прижал к себе.
— Сумасшедший, — Елена Станиславовна поправила сбившуюся на бок котиковую шапочку. — Дай хоть на город взглянуть.
— Еще насмотришься. Не будь такой рассудительной.
Елена Станиславовна в ответ молча пожала его пальцы.Она раскраснелась, глаза ее потеплели, в них появилось что-то девичье и нежное. Она знала, едва они войдут в комнату, муж подхватит ее, понесет на руках, играючи силой, и будет целовать, целовать без конца. Она знала, пока все это не пройдёт, с ним невозможно говорить ни о каких делах. И вообще, лучше в первые минуты совсем не говорить. И хотя Елена Станиславовна сама никогда не испытывала бурного чувства к
мужу, ей было приятно и радостно ощущать себя столь желанной. Она сняла шапочку и положила голову ему на плечо, а он, уже седеющий капитан 1 ранга, тихонько целовал шелковистые пряди ее волос.
Матрос-шофер, нечаянно взглянувший в зеркальце на жену начальника политотдела, которую он сразу назвал «кралей», так был удивлен идиллической картиной, что едва не въехал на тротуар. Машину дернуло. Пассажиров метнуло из стороны в сторону. Водитель склонился над рулем, ожидая нагоняя.
Однако Меркулову было, видимо, не до него. ...День уже клонился к закату, когда Елена Станиславовна начала тот разговор, который казался ей самым важным.
В теплом халате, с распущенными после купания волосами; она лежала на низкой, покрытой ковром тахте. Меркулов позаботился о том, чтобы комната была обставлена так, как она любила. Большое, в рост человека, зеркало в углу. Голубые тона новой обшивки мебели, пуфики, изящный книжный шкаф с секретером, круглый стал и на нем хрустальная ваза с букетом ярко-красных гвоздик. «Где он только все раздобыл?» Впрочем, спрашивать о том, как достаются подарки, Елена Станиславовна считала бестактным.
Меркулов в белоснежной рубахе сидел против нее и курил трубку. Елена Станиславовна с удовольствием вдыхала дым; с запахом табака у нее связано почему-то ощущение семейного уюта, мужской опоры и заботы.
— Ты как-то изменился, Борис, осунулся, похудел. Я это чувствовала, собираясь в Белые Скалы. Ты скажешь: старая история, работа есть работа, и для пользы дела нечего жалеть себя. — Елена Станиславовна оперлась локтем о подушку. Ее холеное лицо приняло озабоченное выражение. — Но все-таки расскажи, Борис, что волнует тебя.
Меркулов положил трубку в пепельницу и сказал:
— Понимаешь, Леночка, в том-то и беда, что рассказывать почти нечего. О первых своих шагах здесь я тебе уже писал, а нового ничего не прибавилось... Так что... — Он не договорил и стал выколачивать трубку.
Елена Станиславовна внимательно посмотрела на мужа.
— Странно... ты говоришь как-то нерешительно. Я таким тебя никогда еще не видела.
— Как тебе ответить, Лена? — Борис Осипович заколебался. — Понимаешь, глянешь на бумагу, на отчеты— все лучше год от года. — Он сунул трубку в карман.—Что хочешь говори, не верю в сплошное благополучие. И именно в таком подходе я всегда находил ключ к улучшению дела. Вот Светов (есть такой офицер) называет наш штаб главной канцелярией, а политотдел культурным департаментом. Резкие слова, в запальчивости произнесены. Да ведь дыма без огня не бывает. Но весомых фактов я не имею. — Он помолчал и закончил раздраженно: — Порой кажется, что я один против всех, а так недолго ошибиться, голову сломать.
В глазах Елены Станиславовны блеснул насмешливый огонек. Она поднялась с тахты, прошлась по комнате, возвратилась к мужу, потрогала его волосы.
— Нет, эту голову надо беречь. Она мне слишком дорога.
— Не о себе же я пекусь, ты неправильно истолковала мои слова, — возразил, морщась, Борис Осипович. Елена Станиславовна поняла, что едва не совершила ошибку, и поспешила ее исправить.
— Когда речь идет о коммунисте, — она сделала упор на слове «коммунист», — Борис, его интересы и интересы дела совпадают. Ты, мне кажется, всегда следовал этому правилу.
Борис Осипович задумался, потом с сомнением по жал плечами:
— Не вижу логики.
— Завоюй доверие людей, силой своей воли подними их на то высокое, к чему ты стремишься.
— Настоящее доверие завоевывается только твердостью и прямотой, — отрезал Борис Осипович.
Елена Станиславовна скептически посмотрела на мужа. Борис Осипович был, по ее определению, человеком, «одержимым принципиальностью». И порой без нужды лез на рожон.
— Послушай, Борис, — сказала она осторожно.— Ты мучаешься. Я это вижу. Понимаешь, можно быть твердым, как кремень, можно — как гибкий стальной клинок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174