Размолвки вышибли их из колеи супружеской жизни. И, как назло, семейные неурядицы совпали с тревогами на службе.
Утром к нему заходил Донцов. Они вспоминали о прошлом: как трудно было добиться, чтобы «Державный» стал отличным кораблем, как тяжко было расставаться с лучшими людьми! И вдруг Донцов сказал:
— А ныне Николаеву все дается, как по щучьему веленью.
— Сила традиции, — заметил Высотин.
— Или лила, — раздраженно и грубо вставил Донцов.
Высотин указал Донцову па нетактичность подобного замечания, а сам подумал: «А что, если он прав?»
«Считаете, по накатанной дороге едем. Ан, нет гладких дорог...» — фраза Меркулова сейчас припомнилась ему.
Мысли о службе и доме переплелись жгутом. Высотин торопливо шагал, не замечая сумеречной красоты Белых Скал, подернутых нежно-сиреневой дымкой, нависшего над городом снежного небосклона, не слыша замирающего говора погружающихся в дрему переулков, не видя и ярких огней широкого Морского проспекта.
Свисток милиционера прервал его мысли. Высотин переходил улицу в неположенном месте. Он виновато улыбнулся девушке-милиционеру, с демонстративно-строгим лицом следившей за уличным движением.
Толкались пешеходы, скользила молодежь на освещенном уже огнями разноцветных лампочек катке, а в заснеженном сквере никла в сплетении оголенных ветвей мохнатых пасмурных елей меланхолическая тишина,
нарушаемая лишь вздохами влюбленных, застрявших парочками на расчищенных дорожках между сугробами. Высотин простодушно позавидовал им, ему самому захотелось немудреного счастья.
За два квартала до дома он увидел впереди фигуру Анны. И тут же, вместо того, чтобы ускорить, замедлил шаг. Это получилось бездумно, инстинктивно, так закрывают глаза, когда неожиданно увидят яркий свет. Что сказать ей такое, чтобы все доброе вернулось? «Будто нарочно она последнее время хочет обидеть меня». Однако через несколько минут он уже подавил поднявшееся было раздражение. «Смешно мне с Анной разыгрывать взаимные обиды». Он догнал жену у самого парадного, взял ее локоть.
— Аннушка!
— Андрей! — Анна обрадовалась. Тут же рассердилась на себя за свою явную радость. — Ты меня испугал.
— Ну, прости, — он улыбался, тщетно ища в ее глазах доброты и ласки.
— Ты домой?
— Куда же еще?
— Откуда я знаю. Иногда ты проходишь мимо. — Анна мстила... Он догадался об этом.
— Ты видела Игоря?
— Да, я была на «Дерзновенном». Видела и его жену...
— Ему было очень тяжело... — Они поднимались но лестнице. Анна достала ключ. — Я возвращался от них глубокой ночью и не захотел тебя будить.
— Я не спала. — Она ответила сухо, думая: «Раз не хотел будить, значит, не была тебе нужна». — Я плохо сплю последнее время.
Они вошли в коридор, остановились у вешалки. Высотин обнял жену за плечи, притянул к себе. Не раз в прошлом удавалось ему завершать и прекращать поцелуями нелепые размолвки.
— Не надо, — Анна отстранилась, сама повесила на вешалку пальто.
— Но почему — не надо, Аннушка?
— Просто не хочется. — Обида всегда делала ее упрямой. Она ничего так не желала, как примириться с ним, но сразу сделать этого не могла. На него падала
тень вины за все переживаемые ею огорчения, о которых он порой и не знал, а может быть, и знать не хотел. «Благодушествовал вчера у Светова, а я бегала за Сережей по улицам...» Анна знала, что не вполне справедлива, что любое прямое обвинение он мог бы опровергнуть, поэтому не произносила их вслух. Но тем было трудней полное примирение.
Андрей не понимал поведения жены. Пусть бы высказала обиды, рассердилась, даже расплакалась, он бы признал себя виновным в чем угодно. Но от холодного ее тона в нем самом угасла всякая нежность.
Пока Анна укладывала спать Ниночку, просматривала дневник Сережи, он перелистывал в столовой свежие журналы.
Потом они стали ужинать, почти молча, обмениваясь лишь ничего не значащими фразами. Наконец Андрей спросил:
— Ты по световским делам разговаривала с Панкратовым?
— Да, говорила о том, что хорошо бы сделать «Дерзновенный» экспериментальным кораблем... но он почти отказал.
— Этого следовало ожидать. — Высотин задумался. — Дело сложное и спорное...
— Видишь ли, то, что есть на «Дерзновенном», в лучшем случае пока технические усовершенствования.
— Большое начинается с малого, — сказал Высотин. Он хотел во что бы то ни стало продолжить разговор.
— Ты прав, Андрей, — Анна отодвинула чай. — Это я хорошо понимаю, поэтому и обрадовалась встрече с Панкратовым, но опираться в споре с ним на вещи, не очень значительные, да к тому же испытанные лишь кустарно, имело ли смысл?
— Имело, Анна! И главное, — тут он, наконец, впервые высказал вслух все отчетливее формировавшуюся последние дни в его мозгу мысль, — главное, пора расшевелить командование. Поддержка Светова имеет сейчас принципиальное значение. Большего, к сожалению, сказать не могу.
Высотин не заметил, как увлекся, и Анна тоже в деловом разговоре забыла об обидах. Вскоре скатерть была сдвинута, бабушка Анфуся тихонько унесла стаканы и тарелки.
Анна принесла бумагу, карандаши, справочники. Спор о технике требовал точных цифр.
Может быть, немногим покажется интересной и важной такая, например, узкая проблема, как подача горячего пара в холодные турбины, чтобы быстро дать ход кораблю, но для Анны это было частицей того, чем она жила ежедневно на заводе, а для Андрея, привыкшего мыслить логикой морских боев, — вопросом жизни и смерти моряков в возможных'грядущих сражениях. Поэтому засиделись они за полночь. Кончили тем, что стали вместе составлять проект письма от дирекции завода на имя командующего с просьбой провести па «Дерзновенном» серию опытов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174