Как-то пришлось даже провести ночь в тюрьме Шривпорта Ц нап
омни потом, чтобы я рассказал об этом, Ц потому что мне не поверили. А одна
жды выгнали из мотеля по той же самой причине. Но Эрнест поверил сразу. А е
сли у него и были какие-то сомнения, то я развеял их, напомнив, что встречал
его пару раз в Голливуде как Ховард Хьюз еще в тридцатых годах, напомнил о
бстоятельства встреч, время, место, и это все решило. Хемингуэй не сомнева
лся. Для него все сразу встало на свои места. Но я совершил ошибку. Не надо б
ыло этого говорить. Неуловимо, но его отношение ко мне поменялось, сразу. В
о-первых, Эрнест решительно настроился узнать все обо мне именно как о Хо
варде Хьюзе. Он задал мне кучу вопросов, вот тогда у нас были долгие разгов
оры о полетах, что я испытывал, через что прошел, и здесь все было в порядке.
Но потом он начал задавать мне те же самые вопросы, которые мне так надоел
и, которые постоянно, годами задаются репортерами. В то время, стоило мне и
х услышать, я сразу же замыкался в себе, становился грубым. Вот и тогда слу
чилось то же самое. Мы поплыли обратно к дому, и я попросил Эрнеста: "Пожалу
йста, прошу тебя, не рассказывай никому, кто я такой, иначе это все разруши
т. Люди сразу начинают относиться ко мне совершенно иначе, и это ужасно". О
н все понял. Даже заметил, что сам хотел бы иногда оставаться неизвестным,
но его лицо слишком хорошо всем знакомо, белая борода, ну и все в этом духе.
Сейчас я не особо верю тем словам, но именно так он мне ответил тогда. Все ж
е отношение Хемингуэя поменялось... очень трудно объяснить. Его всегда оч
аровывали богатые люди, он сказал мне об этом, а потом начал говорить о ден
ьгах. Ну, это, разумеется, не тот предмет, которого я стесняюсь, но я не хотел
говорить о них с этим человеком, не хотел, чтобы Эрнест приставал ко мне с
расспросами о деньгах: сколько их у меня, как я их заработал, ну и всю чепух
у в таком духе. И чем больше я говорил... наверное, я говорил о миллионе долла
ров так, как большинство людей говорят о сотне... И Хемингуэй стал относить
ся ко мне чуть ли не почтительно. Был просто в благоговейном ужасе от всег
о этого. Но самым худшим моментом было то, что, когда я ушел, он сам осознал,
почувствовал эту несвойственную ему почтительность. Ведь Эрнест был во
сприимчивым человеком, отдавал отчет своим чувствам как никто. И как тол
ько его осенило, что он благоговел... я даже что-то такое сказал ему, не хоте
л оскорбить, ни в коей мере, но сказал: "Слушай, не надо так ко мне относиться
, у меня предостаточно всяких лизоблюдов", Ц а Хемингуэй почувствовал се
бя пристыженным. И он стал... отдалился... повернулся ко мне спиной. Нет, это н
е совсем так, он не повернулся ко мне спиной, но стал угрюмым, трудным в общ
ении... Правда, когда я уходил, был очень приятный момент. Эрнест обнял меня
и сказал: "Ховард, мне наплевать, Ховард ты или Джордж. Я просто рад, что знак
ом с тобой, и хочу, чтобы ты приехал ко мне снова. С нетерпением жду момента,
когда опять увижу твою тощую задницу" Так что, когда я уходил, все пришло в
норму.
КЛИФФОРД: Ты вернулся? Увиделся с ним снова?
ХОВАРД: Я выждал порядочно. На самом деле, даже слишком порядочно, потому ч
то, в общем-то, у нас сложились хорошие дружеские отношения, и если бы все п
родолжалось в том же духе, то, возможно, все сложилось бы к лучшему. Эрнест
мог быть именно тем другом, в котором я нуждался. Совершенно непохожим на
меня, но не думаю, чтобы это стало для нас каким-то... препятствием.
КЛИФФОРД: А почему ты не вернулся?
ХОВАРД: В те годы я был ужасно занят, постоянно какие-то дела... я тонул. Гово
рил уже, тонул в деталях, сделках, меня засасывала эта трясина исков, контр
исков, финансирований Ц вся эта ужасная история с "Транс уорлд эйрлайнз".

КЛИФФОРД: Вы переписывались?
ХОВАРД: Нет. Он не писал, и я не писал. Но мы снова повстречались где-то спус
тя пять лет.
КЛИФФОРД: Минуточку. Пять лет спустя. То есть во время революции? Кубинско
й революции?
ХОВАРД: Нет. Революция к тому времени уже почти завершилась. Может, через ш
есть лет. Где-то в пятьдесят девятом году. И в этот раз, понимаешь, я намерен
но полетел повидать его. Других дел во Флориде у меня не было. Я прямо поех
ал на Кубу повидать Эрнеста, потому что... такое время в моей жизни, когда я б
ыл сыт по горло... ну, я был сыт по горло всем, но об Эрнесте у меня не осталось
ничего, кроме хороших воспоминаний о часах, проведенных вместе. Тогда я г
орько пожалел, что мы мало общались. Такое совершенно спонтанное решение
. Я прочитал в газетах, что Хемингуэй вернулся на Кубу, Ц и сразу все понял
. И захотел уехать. Я ведь не на пару дней собирался. Ничего подобного. Я пол
етел Ц и на том этапе своей жизни, как и несколько раз позже, хотел сжечь з
а собой мосты. Как я уже говорил, мы, по моему мнению, действительно были то
варищами, а могли стать близкими друзьями, а я умирал от одиночества, мне б
ыл нужен хороший верный друг. Настоящий человек. Так что я поехал к нему на
Кубу, хотел там остаться. Возможно, на всю жизнь. В голове я себе пределов н
е ставил. Ни минимума, ни максимума.
КЛИФФОРД: Ты тогда был женат на Джин Питерс. То есть вы с Джин хотели вмест
е поехать на Кубу?
ХОВАРД: Я не знаю, что случилось бы. Тогда... отношения между нами уже стали н
е очень хорошими. Думаю, если бы у меня... ну, не забудь, это всего лишь фантаз
ия, как выяснилось, я расскажу тебе все очень коротко. Я был на Кубе всего д
ва дня, но если бы остался, а такая возможность была, то послал бы свою так н
азываемую индустриальную империю куда подальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145