А у нас были такие хорошие отношения, не хотелось подвергать их ри
ску. Мы просто ходили по дому, сидели, разговаривали. О чем? Сейчас уже и не в
спомнить. Эрнест хотел знать, чем я занимался все эти годы, пришлось выдум
ать пару историй Ц в известном смысле, основанных на фактах моей собств
енной биографии. События могли быть и другими, но сущность, содержание бы
ло одно и то же, так что я не лгал ему, ну, по крайней мере, не слишком много.
КЛИФФОРД: Ты остановился у него дома?
ХОВАРД: Да, в первый день остался, и он уговорил меня поехать с ним на рыбал
ку.
КЛИФФОРД: Нет, я имею в виду, ты был его гостем?
ХОВАРД: Нет, ничего подобного. Я остановился в одном из этих больших отеле
й в Гаване. Кажется, "Нэшнл". Да, точно. "Нэшнл". Но большую часть времени мы про
водили в его доме, если не считать рыбалки, конечно. Это случилось то ли на
второй, то ли на третий день. Необычный эпизод, Клиффорд, он стоит у меня пе
ред глазами, как будто это было только вчера. Эрнест всегда... Я прокатил ег
о на самолете, а он в свою очередь хотел показать мне настоящее рыболовно
е судно. Так сказать, его хобби. Я был спортсменом, в том смысле, что хорошо и
грал в гольф, стрелял неплохо, но никогда не охотился и не рыбачил просто т
ак, для удовольствия, поэтому не знал, чего ожидать. Меня захватили враспл
ох с самого начала... и... тут выяснилось, что Эрнест уже сидит на борту, и мы вы
шли из дока, а на нас нет ничего, кроме плавок. Больше ничего.
КЛИФФОРД: А еще кто-нибудь на борту был? Женщины, например.
ХОВАРД: Только пара кубинцев-помощников, вот и все. Один стоял за штурвало
м, другой подносил напитки. Но Эрнест тогда уже знал, что я не пью, специаль
но для меня припас на леднике бутылку молока, и каждый раз, наливая себе... н
е помню, что конкретно он пил, то ли текилу, то ли дайкири, точно не скажу, но
у него было несколько термосов спиртного, и каждый раз, когда Хемингуэй р
ешал выпить, то кричал бармену: "Принеси молока сеньору Жардену!" А потом р
азражался бурным смехом. Его страшно веселило, что я пью молоко. Просто не
имоверно. Но вот рыбалка не задалась. Эрнест сказал, что это из-за танкеро
в, торпедированных немецкими подлодками во время войны... дрянь, вылившая
ся из них, убила почти всю крупную рыбу, на которую стоило обращать вниман
ие. Он стонал, ругался, а потом стало жарко, и Хемингуэй заявил, что у него от
плавок все чешется, и снял их. А потом сказал мне: "Давай, Джордж, ты наверня
ка уже помираешь от жары. Потницу заработаешь. Снимай одежду". Я вспомнил в
се, что слышал о сексуальных привычках великого писателя, его половой жи
зни, решил, что я в безопасности, и стянул с себя нижнее белье. Всегда стесн
яюсь наготы, что с мужчинами, что с женщинами, не важно. Вроде бы и какой-то
большой причины нет. Не знаю почему, но когда я играл в гольф, в раздевалке
все мужчины шли в душ вместе, а я ждал, пока они закончат, и только потом мыл
ся. Забирался в самый угол раздевалки, только там менял одежду. Не знаю, по
чему я такой стеснительный. Причина в детстве, думаю, я рос высоким, неуклю
жим, но настоящую причину подобного поведения определить не могу. Короче
говоря, через какое-то время Эрнест решил пойти искупаться. Мы вместе ныр
нули. Для меня это был совершенно экстраординарный опыт, потому что... мне
трудно это тебе объяснить. Вот мы, взрослые люди. Мне тогда уже сорок восем
ь лет исполнилось, а Эрнест и того старше, мы были в воде, а Хемингуэй стал и
грать, уходил под воду, подныривал под меня, щекотал под коленками. Он хоте
л поиграть в рыб. Один должен был быть акулой, другой Ц марлином, или рыбо
й-меч, и мы устраивали бой. Вопили, кричали, угрожали друг другу Ц "берегис
ь, я иду". Плескались, как дети. Все было просто замечательно. Стоял удушлив
о-жаркий день, а мы, два взрослых, уже пожилых человека, купались в Мексика
нском заливе. Этот случай позволил мне по-другому взглянуть на Эрнеста. Я
увидел в нем то общее, что есть у всех гениев и великих людей. Это способно
сть к игре, желание оставаться в каком-то отношении детьми до самой старо
сти. К сожалению, у меня этой особенности нет и никогда не было. Вот эта про
стота, естественность, которая есть у тех, кто не стыдится себя, того, что п
рячется у них в глубине души. Полное отсутствие самомнения. И это был прек
расный день, замечательный день. С Эрнестом мне было гораздо лучше, чем со
всеми, кого я знал всю свою жизнь... Мы просто принимали друг друга такими, к
акие мы есть, и... Я был поражен. И собой в том числе. Пойми, тогда я многого не
осознавал. Большинство этих мыслей пришло ко мне потом, ведь обычно так с
транно я себя не вел. А теперь был счастлив. И тут, прямо на лодке, совершил б
ольшую ошибку. Подумал, что между нами теперь установились такие прекрас
ные отношения, ну, стыдился того, что обманываю Эрнеста, выдавая себя за Дж
орджа Гардена. Мне показалось это постыдным, и я сказал ему: "Ты знаешь, я не
должен был... Мне нужно тебе кое-что сказать. Мое имя не Джордж Гарден". Он за
смеялся, глотнул спиртного и спросил: "Какого черта, ты кто?" Я ответил: "Бизн
есмен. Меня зовут Ховард Хьюз". На секунду мне показалось, что он... но он про
сто посмотрел на меня с минуту, допил остатки и воскликнул: "Черт побери! С
укин сын! Я должен был знать, догадываться. Вот почему ты так хорошо летаеш
ь. Я должен был понять". И я расслабился, подумал, что все будет хорошо.
КЛИФФОРД: Он сразу тебе поверил?
ХОВАРД: Да, он поверил мне тут же, хотя случалось всякое. В моей жизни многи
е люди не хотели верить, что я Ц Ховард Хьюз. В том числе и тогда, когда я по
падал в беду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145