На лице
проступили морщины; у нее появилась привычка качаться взад-вперед на ст
уле, одновременно ожесточенно теребя свои золотые локоны пальцами, на ко
торых отчетливо стали проступать вены. Я был свидетелем ее агонии и слыш
ал, как она постоянно повторяет слова Фредерика: "Не отнимай у меня моих де
тей".
Мой собственный брак с Фэй закончился шестью месяцами ранее, и я потерял
двухлетнего сына. Наряду с состраданием меня терзали собственные грехи
и страхи.
Ц Ты не можешь решить, Ц сказал я.
Ц Нет. Разве ты не видишь? Клиффорд, скажи, что мне делать?
Мы сидели на камнях мыса Старого города, у самого моря.
Ц Возвращайся к нему, Ц ответил я. Ц Ты должна. То, что происходит сейча
с, убивает нас обоих. Дай шанс. Он любит тебя. Сейчас ты влюблена в меня, но, в
озможно, это пройдет. Называй наши чувства курортным романом, заканчиваю
щимся вместе с летом.
Она мрачно посмотрела на меня:
Ц Ты сам-то в это веришь?
Ц Нет, Ц сказал я, немного помедлив. Ц Вообще не верю. Но ты вернешься к н
ему и притворишься, что это правда. Тебе надо сохранить рассудок. И мне тож
е.
Я попрощался с ней и оставил там, на камнях, рядом с морем. По ее щекам лилис
ь неудержимые слезы, а сама она съежилась, содрогаясь от рыданий.

* * *

Воспоминания о Нине омрачали наши с Эдит отношения с самого начала, как т
олько мы встретились. Это случилось летом. Мой четвертый роман "38-й этаж" ст
ремительно двигался к финалу. Я тогда жил в квартире в Старом городе, а у Э
дит была маленькая finca в деревне. Эдит, швейцарка, художница, красивая и пол
ная энергии двадцативосьмилетняя женщина, ценила свою независимость п
ревыше всего. Когда я встретил ее в июле, у нее уже были две девочки от перв
ого брака с немецким промышленником из Рура. В декабре они развелись. Мы п
озволили любви прийти к нам постепенно, не давя друг на друга и не давая ни
каких обещаний, а в январе уже жили вместе. Finca на дороге Сан-Хосе стала наши
м домом.
Но тень Нины никуда не исчезла. У меня появились деньги, и впервые в жизни
мы с Эдит отправились в путешествие по Испании, оттуда в Марокко, а затем в
Вест-Индию. Она была самой надежной женщиной, которая когда-либо мне вст
речалась, и не просила взамен ничего, но тень прежней любви неотступно сл
едовала за мной. От наших общих друзей я знал, что брак Нины и Фредерика тр
еснул по швам через год после нашего расставания; единственной вещью, ко
торая еще соединяла их, была ее карьера. И вот летом 1966 года она явилась ко м
не в студию на Лос-Молинос, и наш роман закрутился вновь. Для обоих страст
ь стала наваждением, таящимся под обыденностью повседневного течения ж
изни и вспыхивающим от одного взгляда из дальнего угла комнаты, звука им
ени, неожиданного воспоминания. Назовите это любовью, назовите это безум
ием Ц там было все. Единственным отличием от прошлого стало присутствие
в моей жизни Эдит. Я хотел остаться с ней и не мог отказаться от гармонии и
тепла, которые крепли с каждым днем. Назовите это любовью, назовите это жа
дностью Ц там было все. Человек, способный дать определение своей любви,
доказывает тем самым ее искусственность.
В январе 1967 года я на месяц улетел в Нью-Йорк, а Нина присоединилась ко мне, п
рервав отдых на Антигуа. Мы были вместе две недели, и слух об этом дошел до
Ибицы. Когда я вернулся месяц спустя в поместье на дороге Сан-Хосе, Эдит н
ашла кого-то другого и уже собрала мои вещи. "Уходи", Ц попросила она.
Ее боль и моя вина были слишком велики, чтобы справиться с ними. Я переехал
в свою студию на Лос-Молинос. Нина жила в Лондоне, все еще с Фредериком, все
еще несчастная, хлопотливо обставляя новую квартиру в Челси. Мы писали д
руг другу, но она была слишком занята, чтобы прилететь, и инстинктивно я чу
вствовал, что будет ошибкой ехать к ней. Мы все плыли по течению, и каким-то
образом я понимал, что метаться от одной женщины к другой будет очень глу
по. Нина, будучи в таком же смятении, тоже это знала.
Эдит на месяц уехала с острова, а когда она вернулась, я встретил ее в аэро
порту и сказал:
Ц Я люблю тебя. Если ты чувствуешь то же самое, то прости меня и давай попр
обуем начать все заново.
Раны, которые мы нанесли друг другу, затягивались медленно. Эдит страдал
а в неуверенности, а я был в смятении. Весь май мы слушали радио и читали га
зеты, и в конце месяца арабские угрозы Израилю достигли своего пика. Я пог
оворил с несколькими еврейскими друзьями на острове. Мы решили пойти на
войну добровольцами. Мы могли водить автобус в Тель-Авиве, быть на подхва
те. Со стороны все выглядело наивно и идеалистично, но чувства наши были п
одлинными; правда, инерция восторжествовала и мы не сделали ничего. 2 июня
1967 года на ночном пароме я уехал с Ибицы в Аликанте, направляясь на Гибралт
ар, где мне нужно было поменять номерные знаки на своем старом "пежо-униве
рсале". На следующий день в газетах Гренады сообщили, что израильские тан
ки вторглись в Синайскую пустыню. В испанской прессе писали только о еги
петских победах. Я позвонил в парижское посольство Израиля, и там мне ска
зали, что в ближайшее время рейсов на Тель-Авив не предвидится. Я вернулся
на Гибралтар, а затем доехал до Малаги, прежде чем решился. Полетел в Пари
ж и там принялся ждать. Через два дня после того, как война была официально
прекращена, полеты возобновились. Я купил билет на единственное оставше
еся место рейса "Эйр Франс" и протелеграфировал Эдит: "ЛЕЧУ В ИЗРАИЛЬ СВЯЖИ
СЬ СО МНОЙ ТЧК ОТЕЛЬ ЦАРЬ ДАВИД ИЕРУСАЛИМ ВЕРЬ МНЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ КЛИФФ".
В Иерусалиме мне удалось достать удостоверение журналиста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145