Она глотнула еще, и Ивлев стал более расплывчатым.
Надежда вынула сигарету, рассчитывая, что остатки этого негодяя улетуч
атся
вместе с табачным дымом -- единственным (если не считать алкоголя)
наркотиком, почему-то разрешенным в ее родной стране. У нее не было спичек
,
она оглянулась.
-- Разрешите?
Худой и длинный парень в клетчатом свитере поднес к ее лицу красивую
иностранную зажигалку, ловко повернул ее пальцами и чиркнул, осветив е
е
чистый лоб. Сироткина прикурила.
-- А за это, -- спросил он, -- вы не дадите мне сигарету?
-- За это я ничего не дам. Просто так -- пожалуйста.
Без лишних церемоний он присел к ней и закурил. Мальчик был моложе
Надежды и никакого практического интереса не представлял. Надо было ср
азу
вежливо сказать ему, что сейчас к ней подойдет муж. Но Ивлев, оказалось, не

улетучился, и ей хотелось отомстить ему. На роль роковой соблазнительни
цы
Сироткина не годилась, но когда ее уговаривали отомстить, можно было
согласиться.
-- А я вас здесь уже не раз видел.
Он сказал то, что должен был сказать, и ничего другого.
-- У вас хорошая память, -- сказала Надя.
-- Это даже родители признают.
-- Почему "даже"?
-- Потому что их все во мне раздражает. Представляю, как мать
подпрыгнула бы, если бы узнала, что я хочу жениться.
-- Поздравляю! -- Надя произнесла это слово с интонацией Ивлева и
рассердилась сама на себя.
-- Спасибо!... Только невесты еще нет...
-- Ну, это не проблема!
-- Проблема! У меня жесткие требования: вес 45, рост 160, размер бюста
четвертый. В общем, похожа на вас.
"У меня размер третий", -- сказать это у Нади чесался язык.
Но она решила, что неприлично растлевать малолетку пошлостью, которой
в
нем и без ее поддержки достаточно. И она произнесла:
-- Вы прямо-таки восточный султан!
-- Давайте выпьем!
-- По чашке кофе.
-- И по коньяку!
-- Вы разве не пили?
-- А вы? -- удачно парировал он. -- Я всего четыре рюмки -- грамм
двести, не больше.
-- А можете сколько?
-- Семьсот пятьдесят пил, -- скромно сказал он. -- Больше не пробовал.
Попробуем?
"Не рассердятся ли папа с мамой?" -- могла бы спросить она.
Но не стала его унижать.
-- Нет, это слишком дорого. Но, по одной, малюсенькой...
Они выпили.
-- Вы мексиканскую водку пили? -- спросил он. -- У них к бутылке
привязан мешочек перца, а внутри плавает заспиртованный червяк. Он прид
ает
особый аромат, понимаете? На стол ставят лишнюю рюмку и на закуску червяк
а
целуют...
Выпили они еще по три рюмки, и Надя подумала, что уже одно то
обстоятельство, что она пьяна одна, без Ивлева, хорошая месть ему за его

эгоизм. Новый знакомый не очень ловко помог ей надеть шубу. При этом он ка
к
бы случайно прикоснулся к ее шее и волосам, а она как бы случайно
отклонилась. На улице он взял ее под руку и подвел к бежевому "Москвичу".
Остывший мотор долго не хотел запускаться, и похоже было, что не заведетс
я
вообще. Надежда сидела в холодной машине, уткнув нос в пушистый меховой

воротник. Мотор завелся, и ее новый знакомый, не грея двигателя, резко
выехал. Непрогретый мотор дергал, чихал. Машин, пешеходов и милиции на
Никитском бульваре было мало; падал легкий, сухой снежок, разбегающийся
от
машины по асфальту в разные стороны. Выскочив из тоннеля, "Москвич"
тормознул на перекрестке: горел красный свет.
-- Есть идея. Прокатимся в лес?
-- Ночью?!
-- Что мы -- дети? Погуляем.
-- В такой-то холод?
-- Печку включим, -- он сдвинул рычаг.
Вентилятор заверещал, гоня теплый воздух к ногам.
-- В другой раз, ладно? -- ласково сказала Сироткина. -- Отец ждет,
будет сердиться... Мне вот сюда.
-- Провожу.
-- Не надо, я сама.
-- Провожу! -- упрямо сказал он и вошел за ней в подъезд.
Лифтер внимательно оглядел его, но, поняв, что он с Надей, ничего не
сказал, только проследил за ними глазами, пока они поднимались по лестни
це.
-- А поцеловать? -- спросил он, когда она протянула ему руку.
-- Кого? -- она подняла удивленные глаза.
-- Тебя.
-- Не рано ли?..
Он неловко притянул ее к себе. Надя отвернулась и попыталась
освободиться.
-- Пустите, сэр. Я не мексиканский червяк. Нельзя!
-- Почему нельзя? -- он вдруг поглупел. -- Можно!
-- А я говорю -- нельзя!
Она наклонилась, прошмыгнула у него под рукой и стала искать в сумочке

ключ.
-- Когда же будет можно? -- спросил он, качнувшись.
Надежда пожала плечами и вставила ключ в дверь.
-- Давай еще постоим тут. Домой неохота...
-- Лучше в другой раз. Запомните телефон?
Он записал номер на пачке сигарет.
-- А может, прокатимся?
Но она уже отворила дверь.
-- Ты меня по телефону с другим Борисом не спутаешь? У тебя другого
знакомого Бориса нету? Я Макарцев. Макарцева знаешь, моего отца? Его все

знают.
-- Макарцева? -- переспросила она. -- Кто это?
-- А как же ты прошла в Домжур? Ты где учишься?
-- Я работаю, -- сказала она, -- в ателье. Портнихой. А в Домжур
знакомые провели...
-- Мне очень хочется тебя поцеловать.
-- Я же сказала: нет!
Она поспешно затворила за собой дверь. Он прижал рот к замочной
скважине и проговорил:
-- Все равно я тебя поцелую, вот увидишь! В губы!
Борис Макарцев запрыгал вниз по лестнице через пять ступенек сразу и

чуть не свалился на повороте. В последний момент он ухватил рукой перила.



_34. МАКАРЦЕВ БОРИС ИГОРЕВИЧ_

_ИЗ АНКЕТЫ ПОСТУПАЮЩЕГО В ВУЗ_

Родился 29 октября 1950 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200