Фомичев заколебался.
Поставить сообщение в номер -- значило задержать газету. Горком по головк
е
не погладит. К тому же по радио новость известна. Когда его вызвали в ЦК, о

причине он еще не догадывался. И совсем растерялся, увидев перед собой

Хрущева и Политбюро в полном составе.
-- Кстати, товарищи! -- сказал Хрущев. -- Вчера на даче я открываю
"Вечерку" и вижу, что о Гагарине в ней ни слова! Об этом сообщили все газеты

мира, даже буржуазные. Не поверили только два человека: президент Эйзенх
ауэр
и товарищ Фомичев. Что же получается? Фомичев хуже буржуазных редакторов
.
Фомичев, в мгновение покрывшийся красными пятнами, с тревогой поднял

руку, как на уроке, и, чувствуя, что надо объяснить неувязку пока не поздно,

дрожащим голосом произнес:
-- Позвольте мне сказать... Дело в том, что я, как редактор...
-- Вы, Фомичев, -- остроумно парировал Хрущев, -- уже не редактор.
Какой следующий вопрос?..
Вечером после нокаута Фомичев приехал к Макарцеву. Они выпили, пока
Зинаида кормила их и поила крепким чаем с ватрушками с корицей, которые

Игорь особенно любил, они со всех сторон обсудили ситуацию.
Если бы снял горком, можно было бы попытаться в ЦК заменить снятие
строгачом или переводом в другую газету, хотя и тут маловероятно. Ну, а уж

если снял лично Хрущев, Фомичеву оставалось гордиться, что назначал ег
о
горком, а освобождало Политбюро.
Фомичев как-то сразу надломился, сгорбился, стал каждый день заезжать к

Макарцеву жаловаться на несправедливость, просил взять его на небольш
ую
должность -- ну, скажем, редактором отдела.
-- И не думай! -- восклицал тот. -- Зачем тебе такое понижение? Старый
партийный конь, как известно, борозды не портит.
В действительности Макарцев не мог его взять без согласования с ЦК, а
согласовывать не решался. Он давно осознал необходимость не заводить др
узей.
С ними всегда труднее, чем с подчиненными, они требуют искренности и
душевных сил, а эти силы Макарцев до конца отдает партии. Дружба с Фомичев
ым
была исключением, но и она начала тяготить.
-- Думай что хочешь, -- проговорила Зинаида, услышав рассказ мужа, -- а
только дружба эта тебя не украшает. О ней ведь знают, и все говорят:
"Фомичева сняли, а Макарцев с ним заодно!".
-- Нет, Зина, не могу! Не могу отказать Фомичеву!
Она видела, что муж переживает.
-- И не отказывай! Отдались постепенно, как все делают... Он умный
человек, поймет. Да если бы ты, не дай Бог, оказался в его положении, он бы
не церемонился!
Ничего жене не ответив, он ушел спать. А утром, когда Фомичев позвонил
ему и сообщил, что сделал третью попытку добиться приема в ЦК и опять
неудачно, Игорь Иванович сказал:
-- Слушай, надо с тобой посоветоваться, честно, по-партийному.
-- Понял тебя, -- сразу ответил тот. -- Сейчас подъеду. Сделать теперь
ничего не могу, а совет -- с радостью...
-- Да подъезжать как раз и не нужно... -- Макарцев искал подходящие
слова, даже махнул рукой от раздражения на самого себя. -- Видишь ли...
Может, нам лучше повременить, как считаешь? Тут говорят всякое...
-- Кто и что говорит? Я не понимаю...
-- Сплетни, не обращай внимания. Но я тебе после лучше помочь смогу,
если сейчас не будут говорить, что мы свои люди... Слышишь?
-- Слышу.
-- Как считаешь?
-- Я понял, Макарцев.
-- Да что понял-то? Обиделся, небось, а ничего не понял! Дело говорю, а
ты в сентиментальность. Я тебя на проводе буду держать. Только, чтобы в
глаза не бросалось. Прав я?
-- Извини, -- прервал Фомичев. -- Некогда мне с тобой совещаться. Жена
вот на рынок посылает: в магазине нет ничего, а жрать надо! Прощай!
С тех пор они не увиделись и не поговорили ни разу. Макарцев,
вспоминая, протягивал руку к телефону. Номер помнил наизусть и никогда н
е
просил Анну Семеновну соединить его. Но каждый раз, когда он решал
позвонить, его отрывали по срочному делу.


_5. АЙСБЕРГИ_

Казалось, Игорь Иванович лежал в полузабытьи, но мозг его напряженно
работал. Кардиограф тихонечко гудел рядом, регистрируя каждый толчок

редакторского сердца, и этот гул не мешал, а даже помогал размышлять.
Дышалось в кислородной палатке легче.
Шел четверг, 27 февраля. Беда навалилась в среду.
Вспоминать предшествующие дни Макарцев начал с понедельника, так как
в
воскресенье Зинаида настояла, чтобы они в кои веки уехали в однодневны
й
санаторий и погуляли в Барвихе в сосновом бору. Они бродили по парку,
участвовали в праздничном обеде в честь Дня Советской армии, потом отды
хали
в двухкомнатном номере с телевизором. Макарцеву сделали массаж,
рекомендовали упражнения йоги от растущего живота, прикрепили в бассе
йне
индивидуального тренера. Но Игорь Иванович по старинке пренебрегал вс
еми
благами обслуживания, которые ему полагались. Пренебрегая, он выделялс
я
среди остальных и наживал себе врагов, но иначе не мог.
Он истомился за целый день, изнервничался, изнемог от безделья.
Последнюю треть воскресенья он все-таки засел за телефон и, поговорив с к
ем
нужно, решил ряд вопросов. Зинаида смотрела на него, дорвавшегося до
телефона, с укоризной.
-- Ты чего? -- спросил он.
-- В гроб с собой тоже телефон возьмешь?
Домой Леша привез их слегка разморенными, а все же отдохнувшими.
Макарцевы легли, когда двенадцати не было. И еще вспоминать он решил с
понедельника, потому что на прошлой неделе все было спокойно, в воскресе
нье
он нервничал только от безделья, а из-за этого, он уверен, инфарктов не
происходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200