Я все думаю: чего тебе, Макарцев, не хватает, чтобы стать
настоящим тиранозавром? Не любишь крови? Чепуха, полюбишь, когда
понадобится... Они все из глухомани -- во владыки мира, а ты -- интеллигент,
петербуржец? Нет, и не такие курвились! Ты не антисемит? Неантисемиты
делятся на две категории. Одни не замечают, еврей или нет, другие ждут
погромов, чтобы помочь евреям. Ни к той, ни к другой категории тебя не
причислишь, поскольку ты ответработник. Если партия прикажет -- станешь
и
антисемитом.
-- Я?! Да я ни одного еврея не уволил!
-- Не кипятись. А сколько взял?.. Считаешь себя на девяносто процентов
честным? Но это значит, ты лжив на все сто!
-- Чего ж мне, по-твоему, не хватает, Тавров?
-- Если догадаюсь, срочно сообщу. Ты успеешь: тиранозавры миллион лет
вымирают.
-- Ладно, не будем об этом, -- кисло улыбаясь, прервал его Макарцев. --
Думаю, все же из ЦК виднее, чем снизу. Оттуда на многое смотришь иначе. И не

так все просто. Давай лучше думать о конкретных вопросах жизни.
-- Конкретные вопросы? Игра!
-- Но большая игра, Тавров! И пока такие правила игры, будем играть по
этим правилам. Правила изменятся, будем играть иначе.
-- Кто же, по-твоему, должен изменять правила?
-- Видишь ли, что касается меня, то я, между нами говоря, готов
проводить любую демократизацию и зайти как угодно далеко. Но пусть мне

позвонят и скажут, что это можно. И хватит об этом... Лучше скажи, что
делать сейчас?
Он и раньше чувствовал: Яков Маркович презирает его. Утешало только то

обстоятельство, что Раппопорт презирает всех, в том числе и себя.
-- Слушай, Тавров! А что, если мне просто сделать вид, что я папку не
заметил?
-- Не поверят.
-- Сам знаешь, каково на крючке. Ты просто обязан уметь поступать в
подобных случаях!
-- Вот пристал, ей-Богу! Ну ладно, скажу, чтобы отпустил. А то работы
много. Не мудри, сделай просто. Значит, так...
И в нескольких словах Раппопорт растолковал редактору, что тот должен

сделать.
-- А ведь действительно хороший ход! -- обрадовался Макарцев. -- Я и
сам должен был сообразить. Ай да Тавров!
Редактор повеселел, напряжение спало. Раппопорт взялся руками за
подлокотники, чтобы помочь своему немощному телу подняться. Макарцев же
стом
остановил его.
-- Погоди еще минуту. Все не хватает времени спросить про личное. Живу,
как лошадь на цирковом манеже. А как твоя жизнь? Чего одиночествуешь? Мог б
ы
жениться... Тебе и ребенка снова еще не поздно завести... С жильем я бы
помог...
-- В порядке компенсации за совет? Нет уж, я-таки доживу в своей старой
норе вдвоем со "Спидолой", слушать которую мне ничто не мешает, кроме
глушилок. Что касается детей, то поздно.
-- Да что ты корчишь из себя старика, Яков Маркыч? Я старше тебя -- и
то чувствую себя молодым!
-- А я чувствую себя старым. Евреи вообще старятся рано. Ты русский --
тебе повезло!
-- Хм... Ну ладно -- жены, дети... А мечта у тебя, Яков Маркыч, есть?
-- Что?.. -- переспросил Раппопорт и уставился на Макарцева, будто тот
действительно стал цирковой лошадью.
-- Мечта, спрашиваю, -- Макарцев откинулся на спинку кресла, снял очки,
плавно кинул их на стол и по-детски заморгал глазами. -- А я вот последнее
время мечтаю. И только об одном...
-- О чем, интересно?..
-- Мечтаю жить на озере, где-нибудь далеко... Чтобы дороги туда не
было. Чтобы в траве стояла лодка. И туман... А на крыльце крынка молока.
Кто-то ее приносит каждое утро. Кто, не знаешь. Может, молодая стеснительна
я
женщина. Принесет и сразу уходит, не догнать. Да я и не гонюсь. Главное,
озеро, нет дороги...
-- И туман? -- уточнил Тавров.
-- Да, обязательно туман... Как считаешь, реальная мечта?
-- Нет. Для тебя -- нереальная.
-- Нереальная, -- согласился Макарцев. -- А знаешь, как мечтать
приятно!.. Неужели ты ни о чем не мечтаешь?
-- Только об одном. Чтобы не писать и не читать дерьма.
-- Ну! Это уж совсем нереальная мечта!
-- Совсем нереальная...
Тавров резко поднялся, будто вдруг оказался моложе, и, не глядя на
редактора, вышел, оставив открытой внутреннюю дверь. Макаров потянулся
,
расправив затекшие части тела, и нажал кнопку. Вбежала Локоткова.
-- Принесите мне большой плотный конверт. Самый большой, какой найдете
в отделе писем.
Она выбежала. Он потер руки, придвинул к себе папку, развязал ее,
поглядел, полистал. Взгляд его остановился вдруг на абзаце, который
показался ему раньше, ночью, оскорбительным для чести его страны. Теперь
он
перечитал его снова. А ведь правда это, если честно, то правда. Но это
ненужная правда -- вот в чем дело!
Анечка появилась снова и положила на стол белоснежный конверт с крупно
й
надписью сверху "Трудовая правда. Орган ЦК КПСС".
-- Планерка будет у вас?
Она положила на стол план очередного номера газеты, им уже
утвержденный. Он взглянул на часы -- до планерки оставалось десять минут.

-- Конверт срочно отправить, Игорь Иваныч?
-- Спасибо, не нужно. Можете идти...
Конверт вздулся, плохо закрылся, но папка влезла. Макарцев взял ручку и

не очень крупно написал на конверте: "Сообщить в Комитет госбезопасност
и,
посоветоваться о принятии мер". Надписанный конверт он взвесил, слегка

подбросив, на руке. Тяжелая ноша, а выход придуман легкий! Если что -- я был
готов проявить инициативу. Правда, дела отрывали --более важные партийны
е,
государственные дела... А если свои положили папку, пусть она полежит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200